У Полины сотрясение мозга, многочисленные ушибы и порезы. Перелом голени и ключицы со смещением, напрягает, что была потеря сознание и кровотечение из носа и ушей. Многие травмы при ДТП носят скрытый характер, поэтому не расслабляюсь. Но судя по документам диагностика была проведена тщательно и у меня нет основания ей не верить. Пока всё идёт в штатном режиме. Оперировать будет Самсонов, мы пересекались, когда он был в Вене на стажировке. Толковый мужик и я за Полину спокоен. Ей при лёгком наркозе провели репозицию костей. А сейчас по ряду показаний в том числе ЧМТ погрузили в медикаментозный сон. Будут наблюдать динамику.
За время моего отсутствия на родине многое изменилось к лучшему. Здесь действительно есть отличные врачи. Хорошая аппаратура и условия. И пусть, как говорят, это не везде, но уже есть сдвиги к лучшему. В Европе тоже не везде и не всегда вы можете получить необходимую помощь. Везде хорошо, где нас нет.
Перед тем как зайти в палату, я закрываю глаза, отдаляя страхи и сомнения. Сейчас моей девочке нужна поддержка. Наконец то я там, где должен быть, рядом с ней. Готов помочь и в этот раз её не подведу. И пусть я нужен, пока как врач — это не важно. Главное мне это нужно, просто необходимо. Весь мой опыт, связи и возможности сейчас используются на то, что действительно важно - спасение Полины.
Делаю ещё один глубокий вдох, шаг и в палату зашёл уже уверенный в себе и своих силах врач Арсений Светлов. Она нисколько не изменилась, всё такая же худенькая и беззащитная. На лице синяки и порезы, это не страшно, это поправимо. У неё медикаментозный сон. И я буду следить, чтобы она хорошо выспалась. Ей уже ничего не угрожает. Прикидываю план действий. Но на секунду мысли уплывают, и я охреневаю от наслаждения, что я с ней рядом, могу дотронуться до неё. Нагибаюсь и шепчу: Здравствуй, солнышко, что же ты опять не убереглась? Ну ничего я помогу и уже не отпущу, но это потом. А пока, спи моя красавица.
Она сейчас не может меня прогнать, отвернуться, уйти и, хотя это эгоистично мне не стыдно, что я ловлю кайф от её беспомощности. Я эгоист. Осуждайте, если хотите. Зато я счастлив впервые за эти годы.
Я чувствую, что на всё готов, чтобы приблизиться к ней и снова поймать лучик надежды на совместное будущее. Я уже пробовал быть от неё подальше, тогда мне казалось, что я справляюсь. Но со временем пришло позднее осознание, что не живу и эту жестокую правду никуда не деть- нельзя мне без неё. Меня притягивает к ней какая-то нужда, страстная жажда. И я сейчас пью её и не могу напиться.
Это всё стоило того, чтобы всё бросить и примчаться сюда. И вообще, в такие моменты осознаёшь, какая разница, кто сильнее, умнее, богаче? В конечном счёте, имеет значение только, то счастливый ли ты человек или нет.
И сидя рядом с Полиной, за которой без колебаний шагнул бы за грань, я растворяюсь в ощущениях, которые дарит мне только осознание, что я могу беспрепятственно слышать её дыхание и чувствовать тепло её тела и взять её за маленькую ручку поднести её к губам и пропитывать себя её запахами. Меня накрывало осознание, что это всё, что мне надо, а всё остальное деньги признание- только бонусы. Такого от себя я не ожидал и был рад, что так меня накрыло блаженство. Я ещё не думал, с чего начну завоевание своей девочки, с какой стороны к ней подступлюсь, но верю всё получится.
У меня была всегда развита чуйка, ещё с детства я стал развивать это умение и слушать подсказки своей интуиции, и она ни разу не дало сбой. Лишь однажды я отмахнулся от её предупреждений, когда встретил Полину. Как я мог отмахнуться от неё и стал её палачом и сразу же незамедлительно получил ответочку, её у меня забрали. Больше я подобную ошибку не допущу.
Всё это время, когда она была с другим, ревность, отравляла душу. А сейчас, когда она по вине мужа, снова оказалась на грани гибели, я снова винил себя. В тяжёлое для Поли время я оттолкнул её и тем самым причастен и ответственен за её страдания. Она могла погибнуть, а меня опять не было рядом.
И вдруг мне захотелось помолиться? За Полю, за себя, за родителей даже за страну. Когда я последний раз молился? Может, в детстве с бабушкой, она была верующей и старалась пока жива, приобщить внука. Но после её смерти всё как-то закрутилось не до бога. Да и не верил я, что до меня есть дело какому-то дядьке. Вот сила денег и власти наконец удачи это да. Но сейчас все эти силы были бесполезны, и я взмолился не за себя, а за ту, которая действительно была мне дорога, что дорога она была для меня бесценна. Бабушкины слова, сказанные так давно и благополучно забытые, вдруг всплыли, а памяти и дали силы: