- Идем, - Плотников взглянул на застывшую Катю и махнул рукой. – Кухня там.
Марина поскакала следом, высунув язык от усердия и стараясь не попадать на стыки плит, играя в игру «кругом лава», которой ее научила мама. Она уже и думать забыла о заданном вслух вопросе, а вот Григорий смотрел в напряженную спину коллеги и все силился понять, не могло ли произойти так, что они встречались в прошлом. Но нет, бред какой-то! Хотя девочка и вправду похожа на него, как дочь. И родинка эта! Интересно… Не мог же он переспать с человеком и забыть напрочь? Хотя, конечно, одно время был весьма неразборчив в связях, встречаясь с дамами и забывая о них после одной-двух встреч. На тот момент он уже закончил ординатуру, только-только получил специализацию кардиохирурга, похудел до приемлемых на тот момент габаритов и стал пользоваться популярностью у лиц противоположного пола. Но тогда в его сердце была только одна женщина. Недоступная. Чужая. Она всегда была такой, не его… С самого первого курса института Гриша понял, что пропал напрочь, едва увидел ее. Но мысли и чувства той девушки занимал другой мужчина, который уже являлся ее мужем. Гриша был рядом, ему не оставалось ничего более, как дружить с ними обоими, мучаясь от этого и не в силах прервать этот мазохистский круг. И потом, когда Валерия потеряла мужа, когда оказалась совершенно одна, именно он, Григорий Плотников, поддержал ее, вовремя оказавшись рядом, окружил вниманием, но так и не добился желаемого – дорогу ему перешел более успешный мужчина, который был таким, каким мечтал стать сам Гриша. В итоге, Лера выбрала соперника, родила тому дочь, была счастлива и вряд ли вспоминала своего друга. (история Валерии описана в романе «Заноза». Григорий там – второстепенный герой. – прим.авт) А он помнил. До сих пор. И сейчас сердце болезненно сжалось при мысли, что если б на тот момент он не был тюфяком, то сейчас все бы было по-другому. Бы… Какая ужасная частица! Сослагательное наклонение, которого, как известно, не терпит история. Валерия осталась в другой жизни, в другом городе, а он, Григорий, здесь и сейчас. У него есть все, чего он хотел добиться – хорошая работа, красивая женщина, внимание противоположного пола, да только чего-то не хватало. Казалось, должна быть маленькая деталь, от которой все станет другим. И что это за деталь – мужчина не знал. Может, это такая вот смешная девчушка, которая будет звать его папой?
- Гриня, ну что ты как не родной? – попеняла ему мама, кивая на чайник. – Наливай чай гостьям, видишь, глаза у твоей коллеги ввалились от голода и усталости! Катя, а вы не сидите, налетайте на блинчики, вот эти с мясом, а эти с творогом! Хотите, я омлет сделаю быстренько?
- Да что вы, Тамара Владимировна! – смутилась молчавшая до этого Катерина. – Не надо, присядьте, вы ж с дороги! Давайте, я помогу!
Она соскочила и столкнулась на пути с Гришей, который шагнул исполнять веление наливать чай. Мужчина успел поймать ее, на миг прижав к себе, ощутив от волос какой-то легкий цветочный аромат, и взглянул в серо-зеленые глаза, удивленно расширившиеся от этого прикосновения.
- Извини! – буркнул мужчина, отступая. – Вроде, кухня огромная, а места маловато оказалось.
- Садись, давай, я налью чай! – улыбнулась девушка. – Ты больше меня устал, ты ж за рулем ехал, дорога сложная была. Давай, поухаживаю за вами всеми. Мне не сложно.
Гриша молча уселся за стол и принялся наблюдать, как споро все у Кати получается. Она достала из шкафчика, указанного матерью, коробку с ароматным чаем, окатила кипятком фарфоровый чайничек, затем сыпнула туда скрученных тугих листьев, залила горячей водой, накрыла крышкой и обернулась.
- Мариша, а ты уже пила чай? – спросила у дочери, но та, стоя на коленях на стуле у стола и уплетая очередной блин, замотала головой.
- Нет, я какао пила!
- Когда сын был совсем маленький, я по утрам варила ему какао, - пояснила Тамара Владимировна. – Дети любят такое. И ваша девочка оценила тоже. Там еще осталось в кастрюльке, хотите, можете попробовать.
- О, и я хочу! – удивленно вздернул брови Григорий, глядя на мать. – Сто лет такого не пил!
Катя заулыбалась, а затем достала две чашки, разлила в них остатки шоколадного напитка и подала одну Грише. На миг ей стало горько, что это утро – единственное и больше никогда не повторится. Не будет у них такого вот семейного завтрака с блинчиками и свекровью, и муж ее не будет с таким наслаждением пить какао, щурясь, словно большой кот. Не просто муж, а вот этот вот мужчина, который сейчас глядел на нее своими карими глазами и молчал.