Лицо библиотекаря осталось непроницаемым. Не верит?
— Анарх уже фактически не существует, — сухо возразил он, — и, на мой взгляд, не может представлять опасности. — Он смерил взглядом стоящего перед ним Карла-младшего. — Если угроза обществу и существует, то исходит она скорее от…
— Ерунда! Я хочу помочь вам. Это на пользу библиотеке, не только мне.
— Кого вы представляете?
Поколебавшись, адвокат ответил:
— Я выполняю поручение Просвещенного Барда Чая из Верховного Чистилища.
— Хм, это проливает несколько иной свет на ситуацию. — Лицо Лерера на видеоэкране помрачнело. — Я не имею никакого отношения к Верховному Чистилищу и подчиняюсь только Искоренителям — полагаю, вы в курсе.
— Но вы же знаете…
— Я знаю лишь одно, — Лерер полез в ящик стола, достал серую коробку и вынул оттуда машинописную рукопись под заглавием «Как я собрал своббл у себя в гараже в свободное время из предметов домашнего обихода». — Вот последний сохранившийся экземпляр этого шедевра, и его пора искоренять. Вы поняли меня?
— Вам известно, где находится Людвиг Энг в настоящий момент? — спросил Гантрикс.
— Меня это не интересует, — отмахнулся библиотекарь. — Главное, чтобы он был здесь во Втором отделе вчера в два тридцать, когда у нас назначена встреча.
— Где будет Энг вчера в два тридцать, — задумчиво пробормотал Гантрикс себе под нос, — сильно зависит от того, где он сейчас.
Людвиг Энг находился на территории САМ, и адвокат об этом знал, как и о том, что автор сочинения о свобблах хочет получить аудиенцию у самого Анарха.
Если, конечно, Анарх в своем детском уменьшенном состоянии еще был способен давать аудиенции кому бы то ни было.
Ребенок сидел на пыльной траве в джинсах и застиранной футболке, упорно не желая оторвать взгляд от своей коллекции разноцветных стеклянных шариков. Людвиг Энг почти уже отчаялся: мальчик просто отказывался его замечать. Надежды, вспыхнувшие было перед аудиенцией, таяли как дым.
Тем не менее гость не оставлял попыток.
— Ваше Могущество, — взмолился он, — я прошу лишь несколько минут вашего драгоценного времени.
Юный Себастьян Пик неохотно поднял взгляд.
— Да, сэр? — голос его звучал глухо и равнодушно.
— Ваше Могущество, я нахожусь в трудном положении, — снова, уже в который раз начал Энг. — Если бы вы, как Анарх, обратились к народам Западных Соединенных Штатов и Свободной Афро-Муниципии с призывом построить хотя бы несколько свобблов в разных местах — пока моя книга еще существует…
— Это хорошо! — Ребенок вдруг улыбнулся.
— Простите? — У Энга вновь мелькнула надежда, и он жадно впился глазами в детское лицо.
— Да, сэр! Я хочу стать Анархом, когда вырасту, и уже готовлюсь.
— Вы и есть Анарх, — безнадежно вздохнул Энг.
Все без толку, нет смысла продолжать — а ведь сегодня последний день, уже вчера предстоит явиться к чиновнику из Библиотеки, и все, конец.
— Правда? — оживился мальчик. — Не врете?
— Чистая правда, сынок, — солидно кивнул Энг. — С юридической точки зрения, ты все еще у руля. — Он взглянул на тощего чернокожего телохранителя с устрашающим пистолетом на боку. — Разве не так, мистер Плаут?
— Так и есть, Ваше Могущество, — кивнул тот мальчику, — это дело с рукописью в вашей власти. — Присев на корточки, чернокожий попытался поймать ускользающий взгляд Анарха. — Ваше Могущество, этот человек изобрел своббл.
— Что? — Юнец обвел собеседников подозрительным взглядом. — Сколько стоит этот ваш своббл? У меня есть только пятьдесят центов, мои карманные деньги, и вообще не надо мне никаких свобблов! Я хочу жвачку и в кино! — Его взгляд снова безразлично застыл. — Кому на фиг нужны ваши свобблы…
— Ваше Могущество, вы прожили сто шестьдесят лет, — уговаривал телохранитель, — и только благодаря этому изобретению! Иначе не удалось бы реализовать фазу Хобарта… я знаю, вам это трудно понять, но… — Он сцепил руки, раскачиваясь из стороны в сторону и стараясь удержать внимание ребенка. — Себастьян, послушай, это важно! Подпиши указ… пока еще умеешь писать — и все! Объяви народу, что…
— Еще чего! — В глазах Анарха блеснула ярость. — Я тебе не верю, тут что-то не так!
«Не так, сильно не так, — подумал Энг, разминая затекшие колени, — и похоже, тут уж ничего не поделаешь… если ты не поможешь». Положение казалось безнадежным.