- Конечно, - говорит он, - не курица, это перебор, тем более это, как ты там назвал, но… она… она, - Петрович не может никак подобрать нужное слово, - она хранительница домашнего очага, воспитательница детей и… и…
- И? – передразнивает его Серый, - ты еще Библию вспомни, стагый коммунист!
- Что? – взрывается Петрович. С лица его мигом сходит краска, - ты святое не тронь! – кулаки сжимаются, тело подается вперед, - я имею в виду не Библию, а мое коммунистическое… это, как его…
- Начало что ли? – поддразнивает его Серый, ухмыляясь. Петрович чешет затылок. – Или конец?
Пока до Петровича доходят его слова, я решил остановить их утреннюю словесную разминку.
- Так, все! Брэк! Хорош вам уже петушиться на сегодня! Пора работать начинать! Серый за комп, Петрович на склад. Сегодня наверняка шеф перед праздниками появиться.
Серый утыкается в свой комп, а Петрович выходит, кинув напоследок:
- Мы еще с тобой договохим, умник!
И, заметив, как меняется в лице Сергей, довольно улыбается: смог-таки ответить этому выскочке-недоучке!
Серый вскакивает, но кричит уже в закрытую дверь:
- А дгазниться не честно, понял!
Он сел за свой стол, набычился, уставившись в пустой экран.
- Ну что, получил? – сказал я, усмехнувшись. – Похоже один-ноль в пользу Петровича.
- Так не честно, - повторил Серый. – Ты же видел: я по-умному, словами… а он?
- Но сегодня мяч на твоей стороне, а? Я удивляюсь, как у вас до драки каждое утро не доходит.
Серый откинулся в кресле, развел руки в стороны, улыбнулся:
- Не пгеувеличивай, Никитос! Ты же понимаешь, что мы с Петговичем спогим по-дгужески, так сказать. Я же его, стагого пегдуна, по-своему люблю.
- Заметно.
- Да ну! – машет рукой Серый. - Он же в душе добгяк, – задумчиво чешет затылок. – Ну, может где-то очень глубоко.
- Это уж точно, очень глубоко, - вздохнул я, погружаясь в Сеть.
И в этот момент меня будто накрыло. На экране вместо окон сайтов поставщиков возникли фотографические образы Ольги – ее лицо с ироничной ухмылкой в день нашей встречи, серьезные большие глаза, когда она работала над курсовой, сонные и опухшие наутро после нашего турпохода… кстати, в последний день нашей совместной жизни. Той, другой жизни.
Я помотал головой, сбрасывая с себя эти воспоминания. И с чего я вдруг именно сейчас вспомнил? Это как-то связано с моим кошмаром, Глебом, упавшим камнем? Почему я все это связываю в одну линию?
- Никита! – кричит Сергей.
- Что? – спросил я, выйдя из транса. – Ты что-то спросил?
Сергей откинулся в кресле, развел руки в стороны:
- Я говорю шеф звонил, ты что не слышишь меня?
- Ну и что? – отвечаю я, встаю, чтобы кофе из кофемашины. Чувствовал, что не мешало бы еще взбодриться. Кофе поможет, наверное, выключить эти воспоминания из прошлой, другой жизни и как-то включиться в эту.
- Как что? – сказал Серый, подавшись вперед. - Мне Алевтина сказала, что сегодня зарплату дадут!
- Зарплату? – спросил я, повернувшись к нему, пока кофемашина ароматно булькала мне в чашку. – Это с чего такой праздник?
- Ну, здрасте! – рассмеялся Серый. – Завтра же праздник: День победы! Выходной!
Точно, подумал я. С этими странными делами и страшными снами, я совсем выключился из реальной жизни. Ну, праздник, ну, выходной и что? – подумалось мне. Для меня и Глеба это что меняет? Связано это как-то?
- Черт! – крикнул я.
- Что?! – испугался Серый.
Дымящийся кофе в чашку налился, машина плюнула напоследок две капли и замолкла. Я взял чашку, прошел к своему столу, сел, уставившись в экран.
- Ничего, - ответил я. И решил, что мои теории заговоров заходят уже слишком далеко. Все эти видения, сны… Но, с другой стороны, мне никак не дает покоя этот камень. И те черные глаза тетки в приемном отделении… Или показалось? Я сейчас, спустя время, в этом не уверен.
Так, - сказал я себе, - надо позвонить Светке и все узнать! Срочно! И как-то с ней договориться и попасть к Глебу! И…
Тут дверь распахивается, и появляется шеф.
- Привет, тунеядцы! – воскликнул он с порога, улыбаясь, как обычно, на все тридцать два зуба. – Где моя ненаглядная? На месте?