Я сел на диван, пытаясь уловить его взгляд. Петрович ловко разлил по стопкам, потер глаза.
- Ну, гаврики! – он поднял свою стопку. – За праздник!
- Праздник, ага! – повеселел Сергей, поднимая свою стопку.
- Да, праздник, Сереженька! Ты нужды не видал! В девяностые ты еще только родился, а мы вот на своем горбу перестройку делали!
- Чей-то не вижу у вас горбов, перестройщики! – ляпнул Серый и замахнул.
- Знаешь что, Сереженька, - Петрович от негодования даже опустил руки. - Ты вот иногда как ляпнешь – в морду тебе дать сразу хочется!
- Чего это? – удивился Сергей, едва не поперхнувшись от лазами поька! – скау. олжает.- чик?емся. нта, чтобы ее выкурить. внезапной перемены в голосе коллеги.
- А того это! Нужды ты, говорю, не видал, мальчик. Свобода тебе по рождению дана. А мы ее кровью выбивали! Но вот сейчас на кой мне такая свобода – когда все есть и купить не на что? А? Молчишь? Вот и молчи, коль ни хрена не знаешь в этой жизни!
Сергей удивленно посмотрел на меня.
- Чего это он, а?
Петрович падает в кресло и начинает кулаками растирать себе глаза.
- Что у тебя с глазами, Петрович? – спросил я, закусывая свежим салатиком.
- Да черт его знает! Щиплет и режет, будто на сварку насмотрелся, хотя ничего такого… сам не пойму.
Я подошел к нему, присел на корточки у его ног.
- Ну-ка покажи. Да убери ты руки-то.
Петрович нехотя убирает руки. Я всмотрелся в его глаза. Вот, началось и у него - глаза темно-серые, без зрачков и всяких прожилок, словно накачанные дымом шарики.
Я посмотрел на Сергея и подозвал его.
- Ну-ка, студент, посмотри. Может ты чего-нибудь умного скажешь.
Серый, нехотя оторвался от стола, подошел. Натянув на переносицу очки, вгляделся в лицо Петровичу.
- Хм, что-то стганное, Никита, согласен, никогда такого жирного прыща не видел.
- Да что ты вообще в жизни видел, чучело в биноклях! – огрызнулся Петрович и отпихнул его.
- Да кое-что и видел! – обиделся Серый и спешно вернулся на диван. – Больно-то мне и надо было смотгеть!
- Вот и не лезь больше ко мне!
Я подсел к Серому, схватил за руку, прошептал прямо в лицо.
- Ты что, ничего не заметил? В его глазах?
- Да что ты! – отстранился он. – С тобой все нормально?
Петрович встал, угрюмо ворча, подошел к столику, налил себе полную стопку, залпом опрокинул и кинул вслед маленький маринованный огурчик. А потом его чернеющий взгляд уперся в Сергея, пока челюсти судорожно, со злостью перемалывали закуску. Серый молча опустил глаза и покраснел, разглядывая рисунок на ковре под ногами.
Петрович шумно сглотнул, открыл рот, чтобы что-то сказать, но, глянув на меня, улыбнулся и вернулся обратно в кресло. Серый облегченно вздохнул и неуверенно поднял глаза.
Тяжелое молчание затянулось.
- Ну так что притихли? – сказал я. Серый от неожиданности вздрогнул. – Петрович, видимо решил теперь пить в одиночестве? – я кинул на него осуждающий взгляд, тот театрально отвернулся.
- Ладно, - продолжил я, - Серега, наливай.
Сергей, не поднимая глаз, трясущимися руками наполнил две стопки. Мы молча чокнулись и выпили, после чего он снова тупо воткнул взгляд в пол.
Напряжение нарастало.
Петрович зло сверкнул на меня потемневшими глазами.
Из коридора выглянула Клавдия Егоровна.
- Ребята, горячее будете? Я пельмешки сварю…
- Не надо ничего! – неожиданно выкрикнул Петрович.
- Ну, как же не надо…
Петрович вскочил, затряс нервно руками.
- Ты что, не поняла что ли? Тебе говорят: ни-че-го не на-до!
- Миша, ты чего? – говорит она сдавленно, пятясь обратно в кухню.
Вот как! Ну дает, подумал я. Такого я от коллеги точно не ожидал. Кинул взгляд на Серого, но тот, кажется, еще глубже наклонился к ковру, словно пытаясь разглядеть что-то там совсем мелкое, пыль, может быть? Как я понял, от него сейчас проку никакого нет.
У Клавдии Егоровны, продолжающей стоять в коридоре, глаза наполнились слезами. Нормальные глаза. Видно, что она не ожидала от мужа такой грубой выходки.