— Смотрите! — окликнул нас Глеб, который стоял у входа и светил фонариком себе под ноги. — Это что его… это его…
Мы подошли. Профессор склонился, протянул руку под луч, ощупывая землю.
— Совершенно верно, Глеб, — объявил он. — Это его след. Уж я знаю его размерчик!
Он усмехнулся, видя нашу реакцию. Но я слышу волнение в голосе, глаза бегают, сердце стучит.
Мне не пришлось наклоняться, чтобы увидеть четкий отпечаток ноги на мягком песке. Чем-то напоминает человеческий, только подошва плоская, большой палец чуть отделяется от остальных, но не так сильно, как у обезьян. И еще да, огромный размер. Для сравнения я ставлю рядом свою ногу в кроссовке сорок второго размера, и мурашки пробежали по спине. Едва половина этой лапищи в длину, и так же в ширину. В сравнении с ним, я — ребенок.
— Черт меня побери! — прошептал за спиной Глеб. — Ну и махина!
Я встретился глазами с его испуганным взглядом. Куда же мы вляпались? — говорили его глаза, — он же нас всех одной левой…
Я не знаю, что ему ответить. Просто не нахожу слов.
Оглядываю поочередно всех, вскользь пробегаю по мыслям. Они молчат, но думают примерно так же, как Глеб. И только профессор кроме страха испытывает еще и воодушевленный восторг. Что сказать, ученый…
Сигнал рации, прорезающий тишину, выдернул нас из оцепенения.
Антон запутался в собственных пальцах, уронил рацию в пыльный след, вскрикнул. Но быстро нагнулся, поднял и, наконец, отжал клавишу приема.
— Да! Да, слушаю!
Слышен голос с другой стороны.
— Это Лузин. Мы в Усть-Шерье. Нападение на человека.
— Что? — переспросил Антон. — Какое нападение? Что там у вас?
Запольский вырвал у него рацию.
— Дай сюда, болван! Алло! Это Запольский! Объясните нормально!
Профессор, выслушав короткий рассказ, сдвинул брови, и я почувствовал, как над нами в воздухе повисло тяжелое напряжение.
Глава 8
Ник.
Машина пришла через пятнадцать минут — деревня, где произошел несчастный случай, всего в четырех километрах. Машину вел сам Лузин. По дороге обратно все напряженно молчали, теряясь в догадках, что же произошло на самом деле.
Еще один охранник встретил нас у дома. Жена потерпевшего, молодая, но плохо сохранившаяся, провела нас в дом. Во всех густо заставленных мебелью маленьких комнатках горел свет, теснились какие-то люди, кажется, что вся деревня была тут.
— Его подобрали соседи, — рассказала она. — Я-то спала уже.
— Где? — спросил Запольский.
— Чего? — заморгала она.
— Я говорю, где нашли его?
— Да, это… — она заикается, потом ткнула в двух мужчин. — А вот они, у них и спросите. Я сама-то ничего еще толком не понимаю.
Мы подошли к кровати, где лежал человек, забинтованный на скорую руку. Из-под повязки на ноге просачивалась кровь.
Профессор подсел к кровати на табуретку, склонился над телом, осматривая раны. Между тем он, без лишних церемоний, обратился к старшему из двух мужчин, испуганно теснящихся в углу.
— Ну, что было-то?
— Да мы, это самое, — начал рассказ рослый, коренастый мужик. — Уже спать собирались, как вдруг крик такой дикий. Мы к окну с Мишкой, — он кивнул на молодого, видимо сына, тот быстро соглашается, выпучив испуганные глаза. — В темноте-то не сразу разглядели, чего это там. Ну и, это самое, я говорю, давай-ка выйдем, посмотрим.
— Ну? — нетерпеливо подгоняет его профессор.
— Да, это самое, подходим, смотрю, а это Валерка ковыляет. Весь в крови, шепчет что-то, еле шевелится. Ну, мы сначала испугались, а потом, это самое, я говорю Мишке-то, — он опять тычет в сына, тот опять молча кивает, подтверждая слова отца. — Давай, говорю, отнесем его домой. Вот. Ну, мы понесли, а он все кряхтит, брыкается…
— Скорую вызвали? — спросил я.
— А? Да! Тут моя выскочила, чего, спрашивает, случилось-то. А я ей, это самое, скорую вызывай, говорю. Вот.
— Ясно, — сказал профессор и показал мне кровавые полосы на щеках у мужичка. — Видишь, Никита.
— Что? — спросил я, склонившись над телом. — Он ведь еще живой?
— Пока живой, — отмахнулся Запольский, оглядываясь и переходя на полушепот. — Но он потерял много крови, поэтому, скорей всего… Да я тебе не об этом говорю. Какие раны, ты видишь? Это когти. А вот клочок шерсти. Видишь?
— Что? Когти? Шерсть? Но…
— Ты хоть одного медведя видел в этих лесах за последние лет тридцать? — продолжил профессор шепотом.
Я, честно говоря, в медицине толком ничего не понимаю, но то, что хотел сказать профессор до меня дошло. Раны настолько глубокие, что не вызывает никаких сомнений — это либо медведь, либо… такое же большое и волосатое животное. Точно не человек.