— Не мог, — ответил я. — Но только по меркам обычного человека. Мы же не считаем его обычным.
— Тем более человеком, — добавил Глеб.
— Вот именно. Поэтому… поэтому это могло произойти как угодно, даже самым невероятным способом.
— Например?
— Ну, например, он просто внушил нам, что он утонул. Или исказил наше восприятие времени.
— А это как?
— Ну, нам показалось, что прошло десять минут, а на самом деле прошло десять секунд.
— Ни фига себе! И что, он такое может?
— Не знаю. Но вполне допускаю, как одну из самых невероятных версий. Я тут читал про это. Почему почти все допускают его существование, в том числе и физические — следы на земле, шерсть на деревьях и прочее, но никто не смог записать его на видео? Даже люди, которые сталкивались с ним, так сказать нос к носу, потом не помнят, куда он подевался. Возможно, он их гипнотизировал, убегал, а когда люди приходили в себя, рядом, естественно, никого уже не оказывалось.
— И про видео я тоже слышал, — вставил Глеб, — что, мол, он чувствует излучение и избегает как бы заранее всех попыток его снять. Есть только одна пленка, ставшая сенсацией.
— Да, видел я ее в какой-то программе. Только уж больно она сомнительна тоже. Вероятно, как считают скептики, это самая качественная подделка. А энтузиасты бигфута, наоборот, пытаются найти все новые и новые доказательства подлинности этой пленки. И вообще, каждый верит в то, во что ему хотелось бы верить. Поэтому все самое невероятное вполне может быть правдой. А то, что поначалу кажется естественным и правильным, в конце концов, оказывается самой бесстыдной ложью.
— Да уж, — вздохнул Глеб, — на самом деле, не знаешь во что и верить теперь.
— Надо позвонить Запольскому, предупредить его, — сказал я, достал мобильник.
— Чтобы ментов не посылал с собаками?
— Чтобы был готов к новым неожиданностям. А про собак, хм, думаю, что они его все равно не найдут. Если он перебрался на тот болотистый берег, там собакам делать нечего.
— Так, а мы куда едем, на то же место?
На очередной выбоине машина гулко задрожала, в багажнике что-то звякнуло.
— Примерно, да, — ответил я, пропустив очередную яму. — В какой-нибудь ближайшей деревне нам надо раздобыть лодку, чтобы перебраться на тот берег.
— Можно в Таборах, там у меня одноклассник живет. Если он дома, конечно.
— Давай в Таборы. Это рядом.
Я набрал Запольского. Ответили не сразу, кроме гудков вызова услышал предупреждающие сигналы о заряде батареи. Забыл зарядить телефон. Да, честно говоря, и не думал, что надо будет через несколько часов снова подрываться в погоню.
— Алло, — слышу из трубки сонный хрип, — кто это, черт побери…
— Это Никита, — сказал я, — Эдуард Янович, наш дикий человек жив. Он перебрался на тот берег и, возможно, двигается на север.
— Ч-что? Жив? Как жив? Разве он не…
Пи-пи-пи…
— Эдуард Янович, у меня батарея садится, некогда объяснять. Мы сейчас едем в Таборы, чтобы лодку взять…
— В Таборы? Зачем в Таборы? Он же, как я понял…
Пи-пи-пи…
— Да, но нам лодку надо… в общем, до…
Хотел сказать «до связи», но трубка выключилась. Пусть звонит Глебу, если догадается. Если у него есть номер.
— Ну что? — спросил Глеб.
— Ничего, едем за лодкой.
— Да нет, я… это, — Глеб резко бросил машину влево, сделал рискованный, но уверенный обгон. — Что он сказал?
— Ничего он не успел сказать, — ответил я, вжавшись в кресло. — Главное, что он понял меня. А там дальше разберемся.
— Ничего не понимаю, — сокрушался Глеб, влетая на машине в деревню. — Время седьмой час утра, а ни одного колхозника не видно! Где же стада коров-овец и трудолюбивых пахарей-доярок?!
Он свернул с трассы, машина нырнула в глубокую лужу. Я успел упереться руками в приборную панель, передо мной по лобовому стеклу шлепнула и растеклась огромная коричневая клякса. На короткий миг раздался визгливый сигнал. Это Глеб уперся широкой грудью в рулевое колесо.
— Чтоб вам всем тут провалиться, козлы вонючие! — заорал он, дергая рычаг коробки передач, пытаясь вылезти из ямы.
Но машина, как назло, села обоими передними колесами.
— Все, приехали, — сказал спокойно я. — Давай выбираться отсюда. Мы же все равно приехали.
Открыл дверь, в салон залилась жидкая грязь. Быстро переступил, выпрыгнул из машины. Лужа оказалась небольшой, но глубокой, машина погрязла передком по самые фары.
— Елки-палки! Ну и дела! — сокрушался Глеб, почесал затылок, глядя на машину.