Я с все большим и большим интересом наблюдал за подругой Чупихиной и Бражниковой.
— Я могу поклясться, что Валентина честная, как перед богом. Уж как ей бедовать приходилось в техникуме, и то чужого куска не возьмет. Постесняется.
Про сало я пока промолчал. А Макарова продолжала:
— Да и Тамара никогда мошенницей не была. Свое лучшее отдаст. И что еще примечательно: стояли друг за дружку горой, одну обидят, другая тут же вступится…
— Антонина Власовна, — мягко перебил я, — вы давно с ними расстались?
— Лет пятнадцать. Ну, как техникум кончили.
— И часто виделись за эти пятнадцать лет?
— Я здешняя. Приезжаю раз в три года обязательно. Ну, может быть, раз в четыре года. А так больше на юге отдыхаю. Из-за детей. Солнца у нас мало. Ультрафиолета не хватает.
— И близко общаетесь с Бражниковой и Чупихиной, когда приезжаете?
— А к кому еще мне ходить? Так подружками и остались. Конечно, уже не то, семьи у всех. Свои заботы у каждого.
— Как, по-вашему, изменились ваши подруги, их отношения?
Макарова задумалась.
— Годы свое берут, — сказала она не спеша. Мои слова заставили ее кое-что взвесить в уме. — Валентина меньше изменилась. Тамара пополнела.
— Я не о внешности.
— Понимаю, товарищ прокурор. Конечно, с возрастом человек становится другой. Девчонками были, что в голове? Танцульки, ребята. Как бы пристроиться. То есть замуж выскочить. Но этого мало кто избегает. Тогда думаешь о семье, детях. Что-то надо приобретать, обзаводиться вещами. — Она вдруг вздохнула. — Я последнее время сама ругала Томку, что она о барахле больше думает, чем о людях.
— Значит, какую-то перемену заметили?
— Заметила. Это верно.
— Ну а Чупихина как?
— Та меньше, но тоже.
— Поверьте мне, товарищ Макарова, я человек объективный. Обе ваши подруги были у меня. Сидели вот на этом самом месте. Мне показалось, что их интересовали прежде всего какие-то ковры, холодильники, шубы, гарнитуры, а не то положение, в каком они очутились. Я не говорю о пропаже кольца. Истина, в конце концов, откроется. Как бы там ни было, обеих совершенно не трогала судьба и личность друзей. Ни боль, ни понимание, ни сострадание, ни душевная заинтересованность в человеке, который столько лет живет рядом с тобой, общается с тобой, делится самым дорогим. Почему так, по вашему мнению?
— Вещи… Вещи, конечно, нужны. Без них не проживешь. Но не для всякого они на первом месте. Вещи — они штука безразличная. Главное, как ты к ним относишься. Если только они ослепляют в жизни, худо. Нет ее, жизни. — Она энергично взмахнула рукой. — Эх, сколько раз им говорила: зажирели вы тут. Нам, в Норильске, вот как нужны такие специалисты! Под Норильском в рудничном поселке директора фабрики-кухни отхватят с руками и ногами. Квартиру тут же в городе, оклад, работа интересная, золото добывают! Отпуск большой, коэффициент. Да разве их уговоришь! — заключила она не так напористо, как начала.
— Там то же самое, — сказал я. — Вернее, человек везде остается самим собой.
— Нет, у нас люди проще. Север… Да, не знала я, что так мои подружки изменились. А ведь в техникуме… — Она махнула устало. — Что теперь говорить!
— Кстати, насчет техникума. Какая там история с салом приключилась?
— С каким салом? — удивленно спросила Макарова.
— На втором курсе. Собрание устраивали. Хотели Чупихину исключить, — подсказал я.
— Ах, это! — Она смущенно заулыбалась. — Сейчас вспоминаю, смешно. Ой, глупые были! Виновата, собственно, я. — Я посмотрел на нее с удивлением. — Именно я. Заводилой была среди них. В нашей комнате жила еще одна девчонка. Катька. Жадная, каких свет не видывал. У нас же все общее. И еда, и чуть ли не вся одежда. А у нее на тумбочке замочек. Всегда ест без нас, все прячет. Ей с Украины присылали родители и сало, и яйца, и варенье. Да чего только не присылали! Надумали мы проучить Катьку. Признаюсь, мысль моя. Договорились так: я ее отвлеку в красном уголке, Валентина у дверей дежурит, а Томка попробует замок открыть. Так и сделали. А Катьке только что сало прислали. Мы его и реквизировали. Катька на следующий день шум подняла. Коменданта позвала, членов студкома. Сало-то Валентина к себе положила в чемодан… И главное, она отвалила кусок девчонкам соседней комнаты. Что делать? Валя поумней нас была. Говорит, что за групповщину влетит строже. И все на себя приняла. Мы-то девчонкам открылись, а директору не сказали. Вот Валя и пострадала одна.
— А косынка?
— Что косынка? — сказала Макарова сердито. — Косынку тоже хотели пришить. Раз сало стащила, значит, и косынка ее рук дело. Я-то знаю, какая Валька честная.