1977
СОСЕДИ
— Здорово, соседка!
— Здравствуй, сосед!
— Как живешь?
— Все так же.
— Хорошо или худо?
— И так и так.
— Ишь ты как умеешь, а у меня не выходит.
— А как же у тебя?
— А у меня только хорошо.
— Молодец ты!
— Ага, так все говорят.
Он подходил к ней ближе — теперь их разделял только штакетный забор — и глядел в ее веселые, с лукавыми всплесками, темные глаза.
— Черт, надо же такие глаза устроить!
— Нравятся?
— Спрашиваешь... Нет, что ни говори, а не такого тебе надо мужа, как Санька...
— Да и тебе не мешало бы покрасивше, чем твоя.
— Тоже верно. А чего ж сделаешь. Не переиграешь.
— Да уж, теперь не переиграешь...
Им нравилось вот так, с полунамеками на что-то свое, близкое, только им доступное, перебрасываться словами и игриво поглядывать друг на друга, зная, что за этим ничего большего не стоит.
Их дома были рядом. В одном жили Листовы — это он, Михаил, с семьей: жена и двое ребят. В другом Парамоновы — это она, Ирина, с мужем и маленькой дочкой. Александр Парамонов — ее муж — был мужик старательный, но, как говорится, таким, как он, уже на роду было написано добывать все собственным хребтом. Ничего даром с неба не падало. Но он не роптал на судьбу, и глаз его не косел от зависти. Больше того, был доволен своей жизнью. Дом поставил не хуже, чем у других. И в доме все как надо. И телевизор, и сервант, и торшер такой, какой захотела Ирина, ну и все остальное в соответствии. Ни от какой работы он не отказывался, будь хоть и в выходные. Ходил с «Дружбой» пилить дрова у поселковых, ставил дачникам заборы, не отказывался и рыть колодцы. И всегда был рад, когда Ирина, деловито слюня пальцы, старательно пересчитывала деньги и морщила невысоконький лоб, рассуждая, как лучше их израсходовать. Работа в кочегарке не очень обеспечивала семью, потому и рад был Парамонов любому побочному заработку.
Другое дело Михаил Листов. Этому многое именно с неба падало. То какой-нибудь дачник продавал дом, и ведь обязательно надо было ему сунуться не к кому-нибудь, а к Михаилу за посредничеством, и Михаил находил покупателя и получал «комиссионные» и с покупателя и с дачника. То его брали на отстрел лосей, и он тащил домой полтуши дармового мяса. То какой-то нерадивый шофер растрясет кирпич на шоссе, и Михаил тут как тут на своем самосвале, и, глядишь, сотня-другая кирпичей уже дома. Нужны — по хозяйству пустит, не надо — загонит. Да, кому как повезет. Но оба спали спокойно. Александр Парамонов потому, что на чужое не зарился и знал — никто пальцем не ткнет. Михаил же Листов потому, что ему было наплевать, хоть бы и ткнули.
Так и жили.
Здоровались через забор. Иногда словом-другим перекинутся, но и то редко. Александру было всегда некогда. Михаил же не очень-то уважал соседа, так что к разговорам с ним не был расположен. И жены их — Ирина и Ксения — не дружили. Ксения, как и ее сосед, была всегда занята по дому, на работе, с детьми, так что ей было не до болтовни. Но Михаил и Ирина любили перекинуться словцом, и всегда это сопровождалось игривыми улыбочками, шутливыми намеками, довольно ясной недоговоренностью, и однажды кончилось тем, к чему, собственно, с самого начала повела их игра.
Это было в праздник, под вечер.
Михаил Листов только что вернулся из гостей. Настроение у него было самое благодушное и игривое. От нечего делать вышел во двор и тут увидал Ирину, в ее дворе. Подошел к забору.
— Здорово, соседка! С праздником.
— И тебя, сосед, с праздником!
— Как живешь?
— Все так же.
— Худо твое дело.
— Так уж устроено. — Ирина глядела на него с мягкой улыбкой, время от времени проходя взглядом по всему его лицу, как по ветровому стеклу смывалкой.
— И поправить нельзя? — Михаил глядел на нее в упор. Теперь, в подпитии, она казалась ему особенно привлекательной. Хотелось взять ее голову в ладони и не выпускать, целовать, гладить. — Поди сюда... — глухо сказал он.
— Зачем? — так же глуховато спросила и Ирина, но приблизилась.
— Дай-ка ухо, что скажу...
Она повернула к нему ухо. Оно было маленькое и белое. «Как пельмешка», — отметил Михаил и горячим шепотом спросил, хотя за минуту до этого и не думал спрашивать:
— Где Санька-то?
— Халтурит на шестьдесят восьмом.
— Во, дурень, и в праздник неймется. А моей тоже нет. В магазин умотала... Слышь, Ирина, — он схватил ее за руку, оглянулся — никого не было, — я к тебе сейчас...
— Да ты что!
Но он уже не слушал ее. Набросив на плечи пиджак, метнулся через двор в сад и оттуда махнул на зады к Парамоновым.