дно меню не уносите, – попросила заказчица – Десерт будем позже. Она настояла на том, чтобы вместо сухого «домашнего» они взяли на двоих бутылку выдержанного марочного. Парень лихорадочно пытался вспомнить цены и точное содержимое своего кошелька. Вроде, должно было хватить. За едой их разговор пошёл легче, чем во время ходьбы по парку. То ли прошли первые минуты неловкости, то ли хорошее вино слегка развязало языки и убрало настороженность. Словно сговорившись, они не касались темы, как у кого дела «на личном фронте»: Андрей оттягивал минуту неизбежного объяснения. Его бывшая пассия тоже не спрашивала в этом направлении. Зато оба стали оживлённо рассказывать друг другу о всевозможных других новостях, о своих успехах. И чем дальше, тем большую неловкость чувствовал аспирант, которому нечего было противопоставить блестящим галиным достижениям. Руководство, программы, проекты, мероприятия, реализация, работа с населением и организациями, ознакомительные поездки за рубеж и встречи здесь, в их городе, с иностранными партнёрами… «Всё-таки, несмотря на своё сибаритство, она умеет работать и хорошо знает своё дело». Он медленно ковырял вилкой свою пасту карбонара, стараясь, чтобы её хватило на всё количество вина. Для себя он успел подметить ещё кое-что новое в спутнице – её иную, чем раньше, манеру есть. Прежде это была обычная для девушки неспешная разборчивость. Теперь она поглощала поставленную перед ней еду с деловитой основательностью, как работник физического труда после смены, и оживлённый разговор ей не мешал. Её суп и салат исчезли через четверть часа после того, как их принесли – официант только успевал менять тарелки. Добравшись до каннеллони, Галина стала есть помедленнее. Несколько раз она машинально опускала руку и с мимолётной тенью недовольства на лице притрагивалась к поясу. И мужчина догадался, что его подругу немилосердно сжимает прямая деловая юбка, которая и так ей тесновата, а теперь и вовсе… – Ой, Андрюш, посмотри! – замахала рукой Галина куда-то за спину компаньону – Там, похоже, нашу новую рекламу повесили? Давно обещали. – Он повернулся, но краем глаза успел заметить, как Галина Анатольевна украдкой расстегнула пуговицу на юбке. – Ты имела в виду тот рекламный щит? – обернулся он. – Нет, я ошиблась, это не то, – на смугловатом, милом лице Гали читалось небольшое облегчение. Аспирант снова наполнил бокалы, и она с воодушевлением предложила новый тост. – Душа моя, – неожиданно заботливо она притронулась пальчиками с аккуратным маникюром к его руке, – и от этого забытого ощущения он ощутил словно лёгкий удар током, – тебе надо больше есть. Упадёшь тут со мной – кто тебя до поезда отведёт? Возьми себе какое-нибудь мясо! Но, знаешь? - Ты выглядишь лучше, чем раньше. Так возмужал... («Надо же! Лёд что ли тронулся, господа присяжные заседатели?»). Истомина, перехватив пробегавшего официанта, заказала для Андрея шашлык и салат. «Ну всё, – обречённо подумал аспирант, – теперь точно не хватит. Если только не поровну…». Это была только половина их застолья. Ещё с полчаса Галина насыщалась – так же деловито-безостановочно. «Что значит, привычка к достатку», – добродушно, думал про себя Андрей, сам уже сытый, – «но всё-таки, раньше...». Но тут же отвечал себе: «А у неё всё не как раньше. Нет больше прежней девчонки. Она – дама, хоть и очень молодая. Состоятельная дама, начальница. И может себе позволить. И в некотором смысле – не обязательные ли это издержки её должности и значения? Не компенсация ли за нервы и ответственность?». Речь Гали стала перемежаться лёгкими вздохами. Пасту девушка «домучивала» уже неспешно. («Ну всё уже, всё, – потешался про себя чуть захмелевший аспирант, – куда тебе ещё?») – Принесите каппучино, – в перерыве между придыханиями сказала Галина официанту, убиравшему со стола тарелки, – Ты что будешь на десерт? – Да я вообще-то не… – Два каппучино и профитроли с маскарпоне. – Нет! Один каппучино. Мне только чай, пожалуйста. Какое-то время они сидели, вяло перебрасываясь малозначительными репликами, попивая быстро остывающие кофе и чай. Попытку Андрея рассчитаться Галина мягко, но решительно пресекла, вложив в папочку со счётом несколько сине-зеленоватых купюр. Парень всунул в папку две свои бумажки по пятьсот и несколько по сто, пытаясь сохранить лицо, но испытывая прилив благодарности подруге за понимание. Несколько минут они молча отдыхали от «испытания желудка», исчерпав темы для беседы. Наконец, молодая начальница со словами «Ну, спасибо этому дому, пойдём к другому» приподнялась и стала выбираться – осторожно, чтобы не толкнуть стол. Животик у неё стал как на шестом месяце. Андрей несколько секунд невольно смотрел на него, осознавая, что неприлично пристально пялится, наконец, стал подавать спутнице одежду. Истомина, поймав его взгляд, слегка покраснела, быстро натянула пиджачок, застегнула спереди, после чего деланно-бодро предложила: «Пойдём ещё пройдёмся?». «Серёгу всё равно нельзя дёргать раньше полседьмого – подумала она о водителе – надо убить время». Они неспешно двинулись в сторону восточных аллей. Галина под руку со спутником вновь обрела уверенность и ступала короткими, но энергичными шагами. Неожиданно она вызвала в воображении аспиранта образ пчелиной «матки», королевы трудолюбивого роя. «Управляет своим небольшим ульем, посылает гонцов и сборщиков нектара. Раздаёт поручения и наказания, принимает подношения, округляет брюшко… А как насчёт «трутней»? Наседает ли кто-нибудь на неё «в брачном полёте»? Неожиданно ему вспомнилась выдержка из когда-то читанного «по диагонали» садоводческого журнала: «Одна из главных опасностей для пчелиной «царицы» – недоосеменённость». Его бросило в жар приятного стыда, мелькнула горько-весёлая, немного мстительная мысль: «А не твой ли это случай, дорогая? Может, тебе того самого не хватает, вот и подсела на еду как на антидепрессант? Я пьян. Чушь всякая лезет в голову. Надо встряхнуться». – У меня нервная работа, требует больших затрат энергии, – словно угадав его мысли, заявила Истомина. Без сожаления, просто констатируя – Но как хорошо пройтись, правда? Славно, что мы сегодня гуляем!» Столичная жизнь вырабатывает искусство говорить не то, что думаешь, а то, что от тебя ожидают услышать. – Галка, ты замечательно выглядишь! Красивая, молодая, видная. Ты стольким раньше занималась – и ушу, и в походы на байдарках ходила («лет семь назад» – уточнил внутренний комментатор) – подготовленная, любой спортсменке фору дашь. Даже самые умные люди почти верят в то, что хотят о себе услышать. – Да, – тряхнув головой, заявила Истомина, – я всегда пытаюсь быть активной. Движенье – жизнь! Перед ними было начало знаменитой Белобровинской лестницы – длиннейшего подъёма наверх в несколько сотен ступеней, обнесённого с одной стороны деревянными перилами. Марши восхождения чередовались с небольшими площадками с цветочными клумбами. – Пошли наверх, – потянула рукой друга Галина. И словно к ней вернулась порывистость её двадцати лет, она смело ринулась на первый марш подъёма. Правда, теперь ей было нелегко взбегать по ступенькам. И всё же стала подниматься – достаточно энергично и быстро. Андрей устремился следом. Перед ним почти на уровне лица ходили ходуном «полушария», обтянутые юбкой, мелькали полные ноги девушки, темнели резковато выраженные подколенные ямки. И снова он не мог ответить себе определённо, нравится ему это или нет. Пока это было несколько непривычно. Аспирант быстро поднимался, стараясь держаться рядом. Были времена, когда Галя, сильная, резвая, без особого труда пробежала бы наверх до конца всю лестницу. Было несколько лет назад время, когда она, «аппетитная», натягивала на ладное тело чёрные велосипедки, эпатируя мужчин своими формами, и гоняла на двухколёсном «друге». Было недавно и то время, когда она, чувствуя необходимость в моционе, возвращалась домой пешком. Но с тех пор она забыла, когда в последний раз обходилась без машины, набрала, отвыкла от физических усилий. И теперь пыталась заставить себя совершить подвиг. После пяти маршей Истомина стала сбавлять темп. Ещё через четыре запыхалась, но пока ещё шла наверх. А на очередной площадке, словно потеряв равновесие, остановилась и покачнулась, ухватившись рукой за перила. Андрей обхватил её, удержал, притянул к себе – тяжёленькую фемину, с мучительной сладостью ощутил объёмы и податливость женского тела. Галина восстанавливала дыхание. Её смугловатое лицо стало почти красным. Теперь ей было не до сопротивления другу. Красочный осенний день медленно поворачивался наливным яблоком на мировом дереве. Некоторое время они стояли, прижавшись друг к другу, как в старые добрые времена. Ничего не говоря. Эта минута неожиданно «сломала» тонкий лёд, невидимую перегородку, мешавшую им до этого. Из пафосной оболочки вдруг проступила самая обычная, немного растерянная девушка, которой при всём статусе по-прежнему нужны была сила и поддержка партнёра. Или показалось? – Спасибо, без тебя я могла бы упасть, – лукавый голос, никакой беззащитности. Не специально ли изобразила готовность оступиться, чтобы проверить его реакцию? Резковато заиграл вызов у неё в сумочке. Нырнула рукой, выловила последнюю модель Siemens’a «Да, Сергей? Освободился? Подъезжай ко входу в центральный парк со стороны Ломоносовской. Я подойду м