В душе звучит другая светлая любовь. К кому?
А вот по этой улице несли на кладбище отца. Подсолнухи, шурша, бились головами о заборы, брызгали на землю черными семечками. Земля палубой колыхалась под моими ногами, седина проступала в волосах, будто к ним прилипала плывущая по ветру «богородицина пряжа» бабьего лета.
А сейчас я спокойно иду по этой улице. Мясистые плети вползают на забор, на них, словно привязанные зелеными веревками, висят тяжелые тыквы. Где ужасающее дыхание смерти? Тоска безвозвратной потери? Где все это?
Я вышел из реки, и смыло волной след на песке.
А в душе звучит только любовь. К кому?
Воркуют белые голуби с черными крыльями, величественно гудит далекий гром. О чем воркуют голуби? О чем гудит гром?
Улицы, улицы! В синих промытых окнах плывут облака. Здесь меня любили и предавали, здесь были друзья и враги, здесь были горькие неудачи и тщеславные мечтания, здесь были гордые замыслы и сумрачные смятения. И где это все?
Я вышел из реки, и смыло волной след на песке.
Не о прошлом, о другом говорит со мною город. Дети смеются, грызут огурцы. Но чем пахнет ветер? И о чем воркуют голуби? Да какая же любовь переполняет меня?
Гибли и гасли другие любови, и только эта крепла день ото дня. Все в моей жизни перед временем оказалось ничтожным и тленным. И только эта любовь — бескорыстная, чистая — вечна. И только ее я вынес из долгих, беспокойных лет.
Летят твои журавли, грохочут июльские грозы, сыплются ливни-скоропады, шумят крылья в твоих лесах и с треском лопаются твои красные арбузы, едва коснется их лезвие ножа. И только это вечно, и только любовь к тебе негасима. Она горит нам далекими и близкими маяками.
Лицо мечты
Солнце насквозь просветило зеленую толщу бегущей волны. Она, шурша гальками, ахнулась о камни, взорвалась брызгами и пеной.
Вода и простор, вода и солнце, вода и ветер.
Такого простора и такого размаха сестры еще не видели. Им казалось, что здесь кончилась земля. Дальше ее не будет. Дальше только море, море и море.
Вся могучая ширь его мерно колыхалась, дышала. Она густо осыпана ослепительными, бегающими бликами, заляпана снегом пены, изрыта волнами. Лоснились, блестели мокрые прибрежные камни. Вдали вились чайки, касаясь крылом волны. Море шумело, сверкало, полное жизни и движения.
Сестры сидели на камне. Их осыпали брызги, ветер трепал их волосы. Они смотрели в лицо своей мечте. Не надышаться этой свежестью моря!
Ася улыбалась, а по щеке ее катилась соленая морская капля.
Славка смотрела на море с легким изумлением: «Так вот ты какое?!» Она присматривалась к нему настороженно и с холодком. Сердце Славки кричало о прошлом, о тайге, о людях, оставшихся там.
Она обжигалась о свои воспоминания.
И в то же время чувствовала, что у нее сейчас нет сил вернуться туда, где она впервые встретилась со смертью. Славка даже испугалась, представив себя в тайге без Аси. Ночь. Палатка. И нет сестры. Это была бы потеря второй любви. Это было бы глухое одиночество даже среди друзей-геологов. И здесь она тоже чувствовала себя чужой и ненужной. И только Ася была родной и любимой.
Били зелено-седые волны, перемешивая разноцветную гальку. На горизонте, уходя в океан, дымил невидимый корабль.
— Вот и приехали, — сказала Ася. — А помнишь, как мы убегали через окно?
— Все еще впереди, — задумчиво откликнулась Славка.
Ася посмотрела на сестру с затаенной радостью, провела рукой по ее пышным, растрепанным волосам.
— Да, конечно, у нас все еще впереди. Самое трудное впереди.
— А что ожидает нас? — спросила Славка.
— Не знаю. В эту ночь я не усну.
— Будем бродить по городу.
— Неужели нас ждет поражение?
— Все может быть... Все может быть...
К ногам их прянула и рассыпалась тучей брызг волна.
— Море, — прошептала Ася. И почувствовала она себя такой песчинкой перед ним. «А вдруг вся наша затея — просто детский лепет? Море — это величие. Нет, разум человека сильнее моря!»
Славка обняла ее, крепко прижала к себе.
— Как я без тебя буду жить?
— Но мы же... вместе!
— Это сейчас... А потом?.. Через много лет... Ведь не можем мы вечно быть вот так рядом...
На автобусе они добрались до порта. Долго стояли на деревянной лестнице, маршами спускавшейся к бухте Золотой Рог.
Берег на много километров был занят громадными складами. Громоздились горы мешков, ящиков, бревен, угля. Стоял шум, лязг и грохот судовых лебедок, у причалов грузились и разгружались океанские суда. Огромные краны захватывали подвески с мешками, с какими-то машинами и переносили их с берега на палубы. В воздух возносился то зацепленный трактор, то грузовик.