Так он сразу обескрылил всех. Вернее, мог бы обескрылить, если бы не Валя. Она взялась руководить комплексной научной работой во внеслужебное время.
- Мы закончим нашу общую работу,- заявила она гневно.- Конечно, у меня нет того научного кругозора, что был у Ангелины Ефимовны, поэтому вы должны помочь мне по мере сил...
Как понимаете, все это отнюдь не сблизило сотрудников с директором. Потом он добрался до меня. Вызвал к себе в кабинет и спрашивает:
- Тебе еще не надоело сидеть в душной камералке? Я говорю:
- Нет, не надоело. (В камералке тепло, уютно, весело и не очень-то поманивает зимой в полярную ночь - солнце только что взошло - на воздух. Но ему я этого не сказал.)
- Ты числишься как лаборант или коллектор?
- Лаборант-коллектор!
- Хм! При каком отделе?
- Вне отдела - где нужнее.
- Черт знает что! - насупился Женя.- Может, прикрепить тебя к аэрологам? Будешь помогать в запуске зондов, обработке наблюдений.
Но я уперся.
- Меня аэрология не очень интересует. А в запуске зондов я и так помогаю.
- Что же тебя интересует?
- Ну... геотермика, вулканология. Прикрепите меня к Иннокентию Трифоновичу... Раз уж надо человека прикреплять...
После этого мы минут пять молча смотрели друг на друга. Я неожиданно вспомнил, как Женя еще мальчишкой (а я был совсем маленький) приходил к нам и бабушка пекла для него его любимые блинчики с клубничным вареньем. Женя не простил матери, что она вышла замуж за врага отца, и был очень одинок дома. Поэтому он и приходил к нам - за душевным теплом. Должно быть, Женя тоже это вспомнил. Глаза его потеплели.
- Видишь ли, Николай,- начал он нерешительно,- мне самому будет нужен энергичный, развитой, добросовестный лаборант, на которого я мог бы положиться. Нам предстоит большая работа по ГСЗ... Ты слышал, с чем это едят?
- Знаю. Глубинное сейсмическое зондирование. Ангелина Ефимовна все просила разрешения включить его в план работы обсерватории.
- Ну вот, а теперь ГСЗ уже в плане. Ты, наверно, знаешь, что вся планета покрыта сетью мощных и глубоких трещин: молодых, зрелых, древних. Глубинные разломы на Земле - следствие очень сложных, пока еще загадочных планетарных процессов. Сегодня закладываются первые камни в фундамент новой науки, науки близкого будущего, планетологии. Плато, на котором мы живем, окружено глубинными разломами. По моим предположениям - а когда я здесь работал пять лет назад, я провел в этом направлении большие изыскания средствами геофизики,- глубина этих разломов четыреста, шестьсот и даже девятьсот километров. Представляешь? Я должен это проверить теперь. Будешь мне помогать? Я же вижу... Только ты один, может, еще Лиза... меня не ненавидите.
Женя смотрел мне прямо в глаза, не мигая. Я невольно отвел взгляд.
- А зачем вы хотите ученых низвести до уровня автоматов? - пробормотал я.- Вы же вот вели самостоятельные научные изыскания. И сейчас ведете... Для этого и приехали. Да и тема, по существу, одна, почему же вам не объединиться с ними?
Женя задумчиво поскреб подбородок.
- Видишь ли, Николай... Когда меня направляли сюда директором, один академик напомнил мне, что обсерватория - это фабрика данных, а задача сотрудников...
- Я уже слышал это на собрании: "Следить, чтобы приборы непрерывно работали" и так далее. Хорош ваш академик - себя небось считает гением. Он-то будет выводы делать, теории создавать...
Я разгорячился, щекам стало жарко. Женя смотрел на меня с холодным любопытством.
- Знаете, Женя, чего вы, как директор обсерватории, не должны никогда забывать: люди, что здесь работают, пришли сюда не из-за денег и научных степеней, а ради науки. Ни вам, ни этому академику не удастся превратить их в простых регистраторов физических явлений.
- Ты еще многого не понимаешь,- неохотно выдавил из себя Женя.- Не хочется тебя разочаровывать... Так вот: мы с тобой договорились. Будем работать по ГСЗ. Это как раз тебя интересует. Да... Я обещал начальнику рудника в Черкасском выступить у них в клубе. Рассказать рабочим о нашей обсерватории. Отправимся на лыжах. Валя, ты и я. Все старые работники.
- Я ведь не научный работник.
- Там будет в основном молодежь. Расскажешь, как в двенадцать лет пришел сюда. О приключении со снежной ловушкой... Им будет интересно.
В Черкасское мы отправились в воскресенье утром, сразу после завтрака. С нами пошли Марк и Лиза.
Мы спустились на лыжах по занесенной глубокими снегами пологой седловине и очутились в белой и сумрачной тайге. Было очень тихо, отчетливо выделялся каждый звук: зацокала белка на лиственнице, упал с ветви ком снега, крикнула птица, хрустнул валежник под лапами зверька. Мы пошли гуськом. Первым Женя. Бурелом, колючий кустарник, подрост, какие-то пни... Прежде не было пней... Потом прошли мимо вырубок - оголенная земля. Натянутость, неловкость сковала всех. Только Марк насвистывал как ни в чем не бывало. Пожалел, что не взял с собой магнитофона. "В самый бы раз записать крик полярной совы!" Сначала я шел за Женей, потом отстал и теперь шел последним. Впереди меня, легко отталкиваясь палками, скользила Лиза. Она была в синем пуховом костюме с вязаными шерстяным воротником и манжетами и вязаной белой шапочке. Иногда Лиза оборачивалась и радостно улыбалась мне. Очень красила ее улыбка, просто преображала смуглое, живое лицо. Лиза была очень впечатлительная и быстро краснела и бледнела. В ней чувствовалась сила, но она была скрыта за непобедимой застенчивостью и девичьей угловатостью. По-моему, главная ее привлекательность заключалась в том, будто она знала что-то особенное. Знала, чему она радуется в этом загадочном мире.
Когда я смотрел на Лизу, сердце мое невольно сжималось от тревоги - от страха ее потерять. Я любил дочь Абакумова. Любил с первого дня, когда встретил на Абакумовской заимке. Но прежде я любил как-то спокойно, считая себя недостаточно взрослым, чтобы принять ответственность за любовь, предложить ей стать моей женой. Все успеется, считал я, все придет в свое время.
Все мгновенно изменилось с приездом Жени. Холодный и уравновешенный, он преобразился, встретив Лизу. Теперь он гневался, узнав, что Лиза - дочь Абакумова. Гневался на самого себя. Но сколько могло продлиться это состояние. Если он действительно полюбит, то примирится с тем, что она дочь ненавистного ему человека, и попытается добиться ответной любви. О, как я боялся этого!