Мы стояли на льду реки и все смотрели, смотрели. Лиза прижалась ко мне. Я обнял ее за плечи нежно, как сестренку. Так мы смотрели долго, потрясенные до глубины души тем, что творилось в небе.
Разве можно найти слова, чтобы это выразить? Все равно, кто этого не видел, не поймет. Но радугу вы видели? Ту самую радугу, за которой бежала в детстве Лиза. Так вот: в небе полыхали тысячи радуг, то расходясь, пересекая друг друга, то сливаясь полукружиями в один феерический небесный пожар. Зеленые, синие, лиловые, розовые, малиновые языки пламени...
Насмотревшись и продрогнув, мы пошли. И вот тогда я сказал ей, что люблю ее с самой первой встречи... Сначала не знал, что уже люблю. Но знал твердо, что полюблю только ее - Лизу Абакумову.
- Понимаешь, люблю! Скажи только одно: да или нет? Я остановился и, наклонившись, заглянул ей в глаза. Как они сияли!
- Я не знаю,-сказала Лиза, доверчиво и прямо глядя мне в лицо.
- Как же не знаешь?
- Не знаю... Ведь я еще никогда не любила. Мне тоже с первой встречи казалось, что я полюблю только тебя.
- Понятно. А теперь уже не кажется,- пробормотал я, внезапно упав духом.
Лиза живо сняла варежку и погладила меня по щеке теплой рукой.
- Ты не бойся е г о,- сказала она.- Я вижу, ты боишься Казакова и страдаешь. Я это пересилю в себе. Я хочу, чтобы тебе было хорошо, Коля. Дай мне разобраться. Нет, тут нечего разбираться. Это верно: я люблю тебя, как никого на свете. Даже больше, чем отца. Может, я люблю тебя просто по-человечески? Но я очень люблю тебя. Ты только повремени. Потерпи, пока у меня пройдет...
- Что пройдет? - произнес я, хотя уже знал, о чем она говорит.
С самого начала нам нужно было приучаться говорить друг другу правду.
- Ты знаешь,- прошептала Лиза,- может, я... безнравственная. Я не знаю, что со мной происходит... Стоит Казакову взглянуть на меня... я сама не своя. У меня в глазах потемнело, когда он меня поцеловал. Наверно, надо было дать пощечину? Но это было бы нечестно с моей стороны. Ведь он не поцеловал бы, если бы не видел меня насквозь. Но я его совсем не люблю. Сможешь ли ты меня простить?
- Да. Видишь ли... Лизонька. Если мы рано поженимся, а жизнь большая, то, наверное, не раз будет такое и с тобой и со мной - придется терпеть...
- Ты как думаешь?
- Конечно! Столько интересных людей на свете. Увлечения будут и у тебя, и у меня. Но увлечение - это еще не обязательно любовь. И ради любви настоящей нужно научиться в себе это преодолевать. Только и всего.
- На всю жизнь? А если любовь пройдет?
- Да, что может быть ужаснее, когда живут двое, так называемые муж и жена, и совсем не любят друг друга... Тогда лучше расставаться...
- Коля! Почему ты над этим думаешь? Откуда ты все это знаешь?
- Мне кажется, мои родители уже не любят друг друга... Пошли, а то ты простудишься.
У поворота реки мы взобрались на высокий берег, и перед нами блеснули огни Черкасского. Минуя рудник, мы пошли прямо к плато.
- Коля! - позвала Лиза, остановившись.- Мне очень хорошо. А тебе?
- И мне хорошо,- сказал я искренне.
- Смотри, а сияние все не угасает. Как можно жить, никогда не видя полярного сияния?
- Должно быть, можно, только они - бедные!
- Да, бедные люди: никогда не видеть полярного сияния... Так мы шли веселые, беспечные, а над нами, щедро освещая путь, полыхало северное сияние. Мы уже вышли на протоптанную тропу - скоро подъем на плато - и тогда увидели их...
Они стояли на тропе, перерезая нам путь: Гусь, Топорик, цыган Мору, Сурок, Рахит.
Ноги у меня стали ватными, под ложечкой захолонуло, будто глянул в пропасть. Только увидев их, я уже знал: не случайно они здесь. Они ждали нас.
Лиза! Как мне спасти Лизу? Разве я слажу с пятью хулиганами?
Замедлив шаг, я бросил быстрый взгляд вокруг. Справа и слева темнели колючие заросли шиповника - не продерешься. Только вперед или... назад.
А они уже подходили и окружали, не теряя времени. Лиза судорожно уцепилась за мой рукав.
- Коленька! - прошептала она.
Гусь выступил вперед и нагло осмотрел Лизу.
- Пропустите нас,- сказал я своим обычным голосом, запрятав страх надежно, и хотел пройти.
Парни окружили нас плотнее.
- Разве мы для этого ждали тебя битых два часа, милок,- ласково процедил Гусь и, осклабившись, показал свои острые, как у лисицы, зубы. Он задумчиво уставился на Лизу.
- Пропусти девчонку, Гусь!- вполголоса посоветовал Сурок.- Мне двадцать лет не треба.
- Можно и "вышку" схлопотать, очень просто! - так же вполголоса поддержал его Рахит и нервно хихикнул.
- А ну, беги, девчонка, что есть духу. Пли! - мрачно выговорил Мору и посторонился, давая Лизе дорогу.
- Ты, Цыган, за меня не распоряжайся. Командую здесь я, понял? оборвал его Гусь. Однако посторонился неохотно.
Лиза стояла, прижав руки к груди и тяжело дыша. Во взгляде ее был ужас.
- Беги, Лиза, беги! - крикнул я.
- Как же я тебя брошу?
- Иди! - Я вложил в это слово весь свой страх за нее, гнев, что она не понимает и медлит. Мне даже не верилось в такой оборот: им был нужен только я.
Несколько бесконечных секунд Лиза колебалась. Ей претила мысль бросить меня в беде. Но разве она могла мне помочь? В следующее мгновение она метнулась между Цыганом и Топориком, упала, запутавшись в лыжах, в одно мгновение освободилась от лыж и понеслась назад по тропе к поселку.
- Со страха дорогу забыла,- добродушно усмехнулся Цыган.
Гусь проводил ее угрюмым взглядом и обернулся ко мне:
- Слушай ты, профессорский сынок, ничего плохого мы тебе не сделаем. Нам срок не нужен. Просто я побился об заклад... Так вот, позабавишь меня... Встань на одну ногу и кукарекни десять раз. Топорик, будешь считать. А потом можешь идти хоть домой, хоть за своей кралей.
Он флегматично ждал, смотря поверх моей головы. Парни с любопытством разглядывали меня. Один даже пощупал мой черный свитер.
Северное сияние разгорелось с новой силой. Теперь с неба спустился малиновый бархат. До чего же Гусь и его компания не вписывались в этот пейзаж!..
"Зачем они здесь? - подумал я с отчаянием.- Как могло случиться, что они пришли сюда, где было так чисто и радостно".
- Я жду,- со спокойной угрозой напомнил Гусь.
- Вы знаете, что я не буду этого делать,- сказал я тихо.