Она остановилась, задумчиво посмотрела на водную гладь, потом подняла к небу лицо и закрыла глаза, не выдержав его ослепительного сияния. Блаженно потянулась всем телом, запустила пальцы в волосы и приподняла их с затылка.
— Да! — громко и решительно произнесла она. — Да! Да!
— Что значит «да»?
Голос, прозвучавший за спиной, был странно враждебен. В нем слышалась мрачная угрюмость. Уна резко обернулась. На берегу, вызывающе расставив ноги, стоял мальчик лет семи. Его темные волосы были взлохмачены, темно-синие глаза недоброжелательно рассматривали ее через очки в темной оправе. Он машинально поправил их, водворяя на переносицу. Худенькое тело слегка тронуто загаром, свободные пестрые шорты сползли ниже пупка.
— Так что означает «да»? — повторил он, сердито хмурясь.
Уна вышла на берег, но стоило ей шагнуть к мальчику, как он отступил назад, не отводя глаз. Она крайне удивилась, когда у него вдруг расширились зрачки и задрожали губы. Господи помилуй, подумала Уна, неужели она внушает ему ужас? Может быть, этого мальчика слишком запугали, предостерегая от общения с незнакомыми людьми?
— Привет, — сказала она и улыбнулась в надежде, что это успокоит его. — Откуда ты взялся? Я думала, здесь никого нет.
Она посмотрела в ту сторону залива, где в нескольких милях отсюда стоял большой особняк. В тридцатых годах его построил разбогатевший делец из Нью-Йорка. Теперь им владела предприимчивая супружеская пара из Франции. Особняк переоборудовали в первоклассный отель. Должно быть, мальчик пришел оттуда, решила Уна.
— Почему ты сама с собой разговариваешь? — отважился мальчик задать вопрос.
Она пожала плечами.
— Я пыталась решить одну важную для меня проблему и наконец пришла к положительному ответу. А ты никогда не разговариваешь вслух наедине?
— Бывает, — неохотно признался он.
— Я собираюсь пойти выпить кофе, — сказала Уна, — но прежде провожу тебя. Возможно, твоя мама беспокоится о тебе.
— У меня нет мамы. — Голос мальчика дрогнул.
— Тогда твой папа?
— Он занят, печет оладьи.
Какой у него странный акцент! Англичанин? Южноафриканец? Она с удивлением сообразила, что, если они живут в отеле, отцу ни к чему готовить завтрак.
— Вы живете в отеле? — озадаченно поинтересовалась она.
— Нет, — раздался мужской голос сзади, — он живет со мной. Здравствуй, Уна.
Чувствуя, что сердце вот-вот остановится, Уна попыталась взять себя в руки и, напрягая каждую мышцу, медленно обернулась.
— Корделл? — Она должна была бы удивиться, но почему-то не удивилась. Теперь, когда он был здесь, это показалось ей столь же естественным, как восход и заход солнца. — Какими судьбами? Что привело тебя сюда?
2
— Полагаю, то же, что и тебя. Желание отдохнуть.
Глаза Корделла в черной бахроме ресниц ошеломляли синевой куда сильнее, чем сохранилось в ее памяти. Когда они на мгновение встретились глазами, ей с трудом удалось сдержать дрожь от пронзительной силы его взгляда. Он тут же перевел глаза на ее рот, и ей оставалось только пожалеть о том, что она не накрасила губы.
— Энтони, оладьи готовы, кленовый сироп на столе. — Все это Корделл проговорил, не отрывая взгляда от ее губ, словно их вид завораживал его, и Уне стоило огромного усилия не облизать их кончиком языка, как это случалось с ней в моменты нервного напряжения.
— Ладно, — ответил мальчик и, ссутулившись, побрел по пляжу.
Корделл нахмурился, отвел глаза и посмотрел вслед удалявшейся маленькой фигурке.
— Энтони! — резко окликнул он.
Мальчик не сразу, но обернулся, пробормотал «спасибо» и двинулся дальше, на этот раз бегом.
— Мой сын Энтони, — сухо сообщил Корделл.
Незастегнутая рубашка обнажала его грудь. Растерянным жестом он провел по ней ладонью. А взгляд Уны запутался в курчавых темных волосах, спускавшихся по животу к поясу его линялых шорт. Дальше опасно, мелькнуло в голове Уны, когда ей стало нечем дышать.
Пересилив себя, она подняла глаза и чуть не захлебнулась от восторга перед совершенством мужчины, которому давным-давно отдала свое сердце. Сейчас он казался выше ростом, возможно, из-за того, что похудел, но раздался в плечах. Небритый, с небрежно откинутыми назад черными блестящими волосами. Его облик подействовал на Уну с сокрушительностью землетрясения.
— Я так и поняла, — небрежно ответила она.
— Как жизнь? — спросил Корделл, все еще оглядывая ее.
От мысли, что ее тело едва прикрыто короткими шортами и обтягивающей майкой, ей стало не по себе.