Росла здоровой, статной, с темно-русой косой во всю спину и ярким свежим лицом. Сказывалось лесное приволье, свежий воздух, простая пища.
К тому времени, когда ей пришла пора оканчивать школу, подросли братья, стали помогать отцу. И вот после экзаменов она пришла к нему.
— Отпустите меня в город. Хочу учиться дальше.
Отец отозвался не сразу, нащупал в кармане выгоревшего парусинового пиджака мятую коробку папирос, потянулся за спичками. Повесил сивую от проседи, хорошо вылепленную голову.
— Учиться-то надо бы. Да… Мы с матерью, конечно, будем подбрасывать, сколько сможем. Да ведь в городе как? И одежка нужна получше, и жить где-то надо.
— Я работать пойду. А учиться вечером.
— В судомойки? — вскинул голову отец.
— Стенографисткой, — сказала Натка. — Я тут курсы закончила. Заочно.
Газета с объявлениями курсов попалась на глаза случайно. Припрятала ее в сарае под сеном и перечитывала несколько дней. Потом написала на курсы. Они были платными. Всю осень не вылезала из тайги, но насобирала у привередливых горожанок за ягоды и орехи денег на курсы. А потом каждый месяц бегала к «почтовому» и опускала в ящик самодельные пакеты из оберточной бумаги с выполненными заданиями. Никто и внимания не обратил.
Теперь отец переспросил озадаченно:
— Стенографисткой? Это как же?.. Дай-ка сюда!
Он впервые в своей жизни держал в руках стенографическую запись. Долго рассматривал карандашную вязь.
— И как же ты это? Одна, без учителя…
— Ну, вот диктор по радио читает, а я записываю. Так и тренировалась. Теперь мне еще на пишущей машинке надо научиться…
Отец помолчал. Разговаривали во дворе, сидя рядышком на бревне в тени сеновала.
— В таком разе поезжай. Здесь тебе делать нечего.
Мать была недовольна ее отъездом. Мало того, что она теряла помощницу, выходило, что теперь надо будет тянуться еще и на нее, Натку. Правда, делать этого им с отцом не пришлось.
Работа в городе нашлась сразу же, да еще в двух местах: в редакции газеты и в обществе «Знание». С жильем сначала было плоховато, сняла угол на частной квартире.
Проработала в редакции два года, прежде чем удалось поступить в университет. Зато приобрела самое необходимое из одежды и получила квартиру. Дали как квалифицированной стенографистке. К этому времени овладела уже и машинописью. Да что там! Работала, не зная просвета. Ольге такое и не приснится!
Отцу сказала: пойду на вечернее, а сама поступила на, дневное. Подрабатывать можно было по вечерам, поучиться же хотелось по-настоящему. Занималась в читальном зале библиотеки: дома всегда кто-нибудь жил. Сначала один брат, Федор, пристроила его в строительное училище, потом Василий, этот выучился на электротехника. Сестра Галя поступила в медицинское училище. Всем им так или иначе нужно было помогать, подкармливать, давать деньги на карманные расходы.
Оленькина мать, Катя, младшая в семье, жила у нее с пятого класса. Отец к этому времени уже умер, хотя и был еще далеко не стар. Доконали его все-таки фронтовые раны. Мать сначала работала на полустанке за него, все цеплялась за корову, огород, хотя дети уже и разлетелись все, помогать было некому. Когда же мать свалила болезнь, пришлось взять к себе и ее.
Не то чтобы у Натальи Васильевны так уж и не было ничего вроде любви. Мужчины оказывали ей свое внимание, хотя ни модных платьев, ни причесок она не носила. Ходила чаще всего в темной юбке и светлой блузке, косу просто закалывала на затылке. Слишком много забот всегда лежало на ней, чтобы можно было позволить себе пойти тому или иному навстречу. А может, ей просто никто не нравился по-настоящему?
Настоящее пришло поздно, ей было уже за тридцать. Работала тогда уже в издательстве редактором, но по-прежнему подрабатывала еще и стенографией. По-прежнему приходилось еще экономить даже на зубной пасте, покупала вместо нее порошок, он в три раза дешевле. Катя заканчивала институт и только-только вышла замуж. Так хотелось младшей сестре счастья, так было боязно за нее, что совершенно забыла о себе.
Он был хорош собою, заведовал кафедрой в НИИ, а главное, уделял ей столько внимания и заботы, каких еще не видела никогда и ни от кого. Его семья осталась в другом городе, он жил в гостинице и во всех отношениях был свободным и сильным человеком.
У них уже все шло к счастливому финалу, когда мать второй раз разбил паралич. Она уже не могла больше обслуживать себя, лежала бессловесная и неподвижная. Вторую комнату занимали Катя с мужем. Ей же, Наталье Васильевне, приходилось пристраиваться на ночь на раскладушке возле матери, чтобы всегда быть у нее под рукой.