А ветер принялся уже и за деревья в аллеях. Они беспомощно взмахивали ветками, тщетно пытаясь укрыться друг за друга.
На город надвигался шторм.
Банальный случай
— Какого дьявола вы приняли ее? — выругалась Барышева.
Это было еще не самое сильное выражение в ее лексиконе. Ольга Матвеевна умела выражаться и покрепче. И находила это вполне естественным, хотя внешне отнюдь не имела ничего общего с мегерой, напротив. Была еще молода и хороша: высокая, сильная. Белый халат и шапочка очень шли к ее смуглой коже, черным, умным, теперь гневно сверкающим глазам.
Заведующая отделением прошла к столу, взяла в руки справку, перечитала вслух:
— Функциональное расстройство нервной системы, мигрень… Мужа, разумеется, нет?
— Разошлись четыре года назад.
— Вот и порекомендовали бы ей выйти замуж. Или, если ее это больше устраивает, обзавестись любовником. И не было бы никакого функционального расстройства. А вы ее на стационар! Будто не знаете, сколько на эту койку претендентов.
Иноземцев это знал. И тем не менее…
— Не устоял перед чарами! — усмехнулась в ответ на его не совсем внятное объяснение заведующая. — Как же, артистка!
— Ну, знаете! — едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью, буркнул тоже не очень вежливо, уже через плечо: — В обследовании она, во всяком случае, нуждается…
Был на исходе третий час. В длинном, чуть ли не в полкилометра, коридоре, в который выходят белые двери палат и кабинетов, непривычная тишина и безлюдье. У больных «тихий час».
А ему выпало дежурство. Прошел в полутемную комнатушку в конце коридора, которая официально именовалась кабинетом старшего научного сотрудника.
Опустился не на стул возле стола, а на кушетку у двери, через халат почувствовав холод ее белой клеенки.
— А, черт! — Папироса переломилась пополам, он выдернул ее из портсигара слишком небрежно. Пришлось вынуть другую. В ушах все еще звучал голос Барышевой: «И с чего вы взяли, что это наша больная?»
В приемном покое эта женщина сразу привлекла к себе внимание, хотя приема ожидало не менее двадцати человек.
Он спустился в приемный покой из своего отделения с четвертого этажа, перескакивая по лестнице сразу через несколько ступенек, так, что развевались полы халата. Нужно было подписать у главного врача срочные бумаги.
Большинство больных, ожидающих приема, разместилось в креслах вокруг низкого столика и на стульях вдоль стены, а она прислонилась плечом к стене неподалеку от окошка регистратора, тонкая, довольно высокая, в неброском сером костюме и белых туфлях, с белой сумкой в руках. Черные блестящие волосы с ниткой пробора зачесаны гладко и собраны в тяжелый узел не на макушке, по-модному, а на затылке. Пожалуй, обратила на себя внимание ее поза. Она стояла, глядя себе под ноги, словно вокруг не было ни души, целиком уйдя в какие-то свои, очень невеселые мысли. Вот именно: невеселые, он понял это сразу, поэтому и задержал на ней взгляд.
Бросил на ходу:
— Вы к кому? Не успели на прием?
Глаза у нее были цвета крепкого чая, в густых темных ресницах. Взгляд открытый, прямой. Так смотрят дети. Какое-то мгновение она глядела ему в лицо, явно делая для себя какие-то выводы о нем и раздумывая, что ответить: сказать что-нибудь из вежливости или искренне признаться в своих затруднениях? Видимо, что-то в нем пробудило ее доверие, она объяснила:
— У меня нет направления, и меня не записывают на прием.
Пока она отвечала, по своей профессиональной привычке отметил про себя и нездоровую бледность ее лица, и темную кайму вокруг глаз, справа больше. Лет тридцать, тридцать два. Учительница? Врач? И сам же возразил себе: нет, и не врач, и не учительница.
Продолжать беседу было некогда: наверху в отделении его ждала с подписанными бумагами Барышева. Все же добавил:
— Так как же вы тогда здесь очутились?
Она не москвичка, приехала в столицу по делам и решила воспользоваться этой поездкой, чтобы проконсультироваться у опытных специалистов.
— Так чего же вы, — он нетерпеливо и не без раздражения переступил с ноги на ногу, — чего же вы тогда не заручились направлением?
Ее губы тронула невеселая усмешка.
— Мне его не дали. Не сочли нужным. Мигрень, говорят, мы прекрасно лечим и здесь…
— Гм… — Иноземцев не нашелся, что ответить, но и уйти, так вот просто повернуться и уйти, тоже уже не мог. — Очень сильные боли?
Она объяснила коротко, добавив: