В кино Виктор немного опоздал. Запинаясь, пояснил: встретил в отделе снабжения очень красивую девушку. Она так торопилась, что пришлось уступить свою очередь.
— Найдем и женим, — смеясь, решил Николай Степанович. — Как ее зовут?
— Не знаю. Спросить было не у кого, да и как-то неудобно.
— Эх, Витя, Витя! Беда с тобой — да и только. Надо было подойти, представиться: начальник рации, ас. Я в твои годы…
— Уймись, вот уже гасят свет, — вмешалась Елена Ивановна, заметив, как покраснел Виктор.
Справку она села писать поздно вечером, когда вернулись из кино. Николай Степанович покачал головой:
— Опять работаешь?! У тебя такой усталый вид. Посидела бы год-другой дома. — Он взял руку жены, погладил. — Нельзя же так, Леля. Надолго ли тебя хватит? Твоя общественная деятельность столько отнимает времени.
— Если бы только это. И в комбинате, как всегда, дел выше головы. Вот сегодня нашла в кухне на полке кусок мяса, завернутый в бумагу. Клавдия, наша повариха, говорит, что не знает, кто принес его.
Николай Степанович взял газету, сел на диван, но читать не стал, снова заговорил:
— Ну, а на другую работу, поспокойней, ты можешь перейти?
— Не могу. — Елена Ивановна захлопнула папку, поднялась и включила транзистор. Передавали танцевальную музыку. — Помнишь, Коля, как мы в доме отдыха каждый вечер ходили на танцплощадку?
— Это ты меня тащила. Я предпочитал любоваться, лунной дорожкой с обрыва.
— Давай потанцуем.
— Пойдем в ресторан?
— Нет, лучше дома.
— Это было недавно, это было давно, — мурлыкал Николай Степанович, вальсируя с женой по комнате.
Она почти не изменилась, его Леля. Такие же живые карие глаза, такая же смуглая гладкая кожа и улыбка радостная, даже чуточку озорная. Никогда не скажешь, что у нее взрослый сын.
— Ты и через двадцать лет будешь красивая.
— Еще бы! Только посмей в этом усомниться!
Медленный вальс сменился современным ритмом.
Николай Степанович удивленно уставился на жену. Она перешла на твист.
— Это еще что такое? Кто тебе давал уроки?
— Вася и его дружок Эраст. Разве плохо? Тебе не нравится? — Елена Ивановна упала в кресло и расхохоталась.
— Да, кстати, где наш дорогой сын?
— В самом деле, где? — беззаботно отозвалась Елена Ивановна. Но беззаботный тон нелегко ей дался. Она пыталась выяснить у Васи, куда он дел свой свитер и шарф отца, но ничего не добилась. Придумал какие-то нелепые отговорки, поверить в которые она не могла. Сейчас, вспомнив все это, Елена Ивановна решила поскорее напоить мужа чаем и увести из столовой. Зачем портить вечер?
— Как там насчет Монреаля, уже решили? — спросила она, отвлекая мужа от дальнейших расспросов.
— Пока изменений нет. Но ты, Леля, знаешь, переиграть могут в любую минуту. Вот если завтра начнем погрузку, тогда уже точно. Не приходилось мне еще бывать в Канаде.
Кто-то на лестнице дергал ручку двери.
— Налить тебе еще чаю? — намеренно громко спросила Елена Ивановна, чтобы муж не услышал возни с ключом. Они успеют уйти в спальню, если Николай Степанович откажется.
Но он пододвинул стакан.
— Налей, пусть остынет.
Очевидно, Васе удалось, наконец, справиться с замком, и дверь с шумом распахнулась.
— Явился, не запылился! — удивленно глядя на него, проговорил Николай Степанович.
— Иди, Вася, на кухню поужинай, — поспешно сказала Елена Ивановна.
— А я ужинал. — Пошатываясь, сын вошел в комнату, лицо его было бледно, глаза покраснели.
— Прелестно! Набрался высшего образования. — Николай Степанович старался говорить спокойно, но голос срывался от гнева. — Это по какому такому случаю?
— По случаю благополучного возвращения па-апы, — Вася нетвердым шагом направился к дивану.
— Ложись спать. Слышишь, Вася, сейчас же ложись! Завтра поговорим. Пойдем, Коля.
— По случаю моего приезда, — сказал Николай Степанович, — я тебя просил постричься. Так, кажется?
— А я решил сберечь родительские деньги. — Вася не без труда извлек из кармана трешку, потянулся и положил на стол.
Елена Ивановна стиснула правой рукой вдруг занывшую левую, боль отдавалась под лопаткой, подбиралась к сердцу.
— Сейчас и я с тобой не намерен объясняться. Поговорим завтра. — Николай Степанович направился в спальню. На пороге остановился: — И, кстати, покажешь мне завтра зачетку.
— У него лишь одна тройка, — робко заметила Елена Ивановна.
— А хоть бы и две! — вызывающе бросил Вася. — Тройка — отметка честная. Даже двойка бывает честнее иной пятерки!