Петя наехал на какой-то бугор, и машину сильно тряхнуло. Дзюба судорожно ухватился рукой за борт и выругался.
- Побережней! Думать не даешь…
- А о чем ты думаешь? - обернулся к нему Силантьев.
- Да вот куда повернуть, - пробормотал Дзюба. - Станица где-то близко!.. Ты глянь на карту, правильно ли едем…
2
Вечером к Коробову зашел Дружинин.
- Ну, Михаил Иваныч, дело-то к концу идет! - сказал он, присаживаясь к столу.
- Не к концу, а к середине, - улыбнулся Коробов.
Дружинин закурил папиросу и взглянул на лохматую голову Коробова. Густые волосы упорно вились и, сколько он с ними ни боролся, не желали ложиться ровным пробором.
- Поседел ты за эти дни, Михаил Иваныч.
Коробов взглянул на него из-под бровей:
- Волосы - бог с ними… Вот в душу седину пускать нельзя…
Дружинин мрачно помолчал, глубоко затягиваясь дымом.
- Забирают меня от тебя, Михаил Иванович, - вдруг сказал он. - Уже приказ получил…
Коробов встрепенулся:
- Забирают!.. И меня не спросили!..
Дружинин развел руками:
- Решили назначить начальником курсов политруков.
- Что они там, с ума сошли! - Коробов вскочил и обрушил кулак на стол с такой силой, что бумаги полетели в разные стороны. - Не пущу!.. Какие курсы!.. Пусть назначают туда каких-нибудь тыловых крыс!..
- Да я уже убеждал, - вздохнул Дружинин. - Говорят, боевой опыт надо…
- «Опыт!.. Опыт!..» - продолжал бушевать Коробов. - Я Сталину позвоню, а тебя не отдам… Понятно?..
- Чего уж понятней! - сказал Дружинин. - Посмотри, кем подписана радиограмма…
Он протянул ему через стол листок. Коробов прочитал и досадливо махнул рукой.
- Подсунули!.. А если разберется - отменит!.. Такие события… Нельзя, нельзя… Не согласен…
Вот она когда пришла, проверка! Дружинин смотрел в порозовевшее лицо Коробова и невольно радовался. Не ожидал он этого. Не думал, что завоевал сердце этого большого, умного человека. А он-то был уверен, что Коробов им тяготится, ведь не раз спорили, и однажды в сердцах командарм так обозвал его, что целый день они не разговаривали, а потом сам первый пришел и попросил извинения…
Оба понимали, что приказ отменен не будет и расставаться надо.
- Ну ты не сразу уезжай, - сказал Коробов, - подожди пару дней, а я сообщу, что без члена Военного совета оставаться не могу… Когда пришлют нового, тогда и поедешь.
- Ладно, - согласился Дружинин, - позвоню Соломатину, как он скажет…
Коробов пристально взглянул на Дружинина, словно проверяя, действительно ли тот хочет остаться или просто не желает его огорчать. Дружинин понял его взгляд и кивнул головой.
- Останусь, останусь, Михаил Иванович. Хочешь, сам поговори с Соломатиным… А то получится, что я сам напрашиваюсь…
Коробов тут же позвонил Соломатину, но дело обернулось совсем не так, как он ожидал. Новый член Военного совета уже в пути, а Дружинину нужно немедленно выезжать в Куйбышев.
Коробов бросил трубку и с ненавистью взглянул на телефон.
- Ну, значит, не судьба, - сказал он, - иди собирайся…
Он вдруг тяжело поднялся, обошел вокруг стола и обнял Дружинина.
- Хороший ты человек, Максим. - Он впервые назвал его просто по имени. - Жаль, жаль, что мы расстаемся… Впрочем, жизнь большая… Будем живы, встретимся… Я почему-то убежден, что долго ты там не усидишь, не такая у тебя натура…
Дружинин смущенно и растроганно взглянул на Коробова. Не привык он к тому, чтобы ему говорили теплые слова. Сам говорил, когда вручал ордена. Но ведь это относилось к другим. Он никак не предполагал, что простые слова могут так глубоко задеть и его сердце. Считал себя человеком бывалым, ко всему привычным… А выходит, не ко всему!
Когда Дружинин вышел, Коробов присел за стол и задумчиво подпер рукой щеку. Если бы его спросили, кого он хотел на место Дружинина, он тут же, не задумываясь, предложил бы Кудрявцева. Хороший человек, умница…
- Товарищ командарм, вам личная телеграмма!..
В дверях стоял секретарь Военного совета майор Куликов и держал в руках обычный сиреневый бланк. Но на выбритом загорелом лице секретаря какая-то широкая улыбка. Видно, пришел с хорошей вестью.
Коробов сразу успокоился. Он было подумал, не стряслось ли что-нибудь с Варварой. Она далеко, на Урале, пишет, что живется трудно.
- Откуда?
- Из Уфы… Вас можно поздравить с внуком, товарищ командующий.
- Меня, с внуком? - удивился Коробов. - А ну-ка, дай телеграмму сюда…
Он взял листок, прочитал и громко расхохотался.
- Так я уже дедушка… Вот те на!.. А я считал себя еще совсем молодым. - Он с веселой досадой потряс телеграммой в воздухе. - И надо же было моему сыну жениться!.. Ах, негодяй!.. Что он со мной сделал!
- А где ваш сын, товарищ командующий? - вежливо осведомился Куликов.
- Да там же, в Уфе, на военном заводе работает! Инженер!.. А Дружинин спрашивает, почему у меня волосы седые, - вернулся он к прежней теме. - Теперь понятно, почему они седые. - Он ткнул себя в грудь: - Я же ведь дед!.. Подожди, товарищ Куликов, я сейчас напишу ответ… Пошли им, пожалуйста, всю мою зарплату… Ах, черт подери, - он замотал головой, - ведь почти все деньги получает по аттестату моя жена… А мне только и остается на папиросы… Что же делать?.. Придется и ей написать…
Он быстро написал телеграмму в Уфу, поздравил сына и невестку, которую никогда не видел. Сын прислал фото, но такое плохое, что лучше бы не посылал. Невестке на ней, по крайней мере, лет сорок, хотя в письмах сын уверяет, что всего двадцать один.
Он протянул телеграмму Куликову и полусерьезно сказал:
- Ты смотри, о том, что я дед, особенно не распространяйся… А то еще смеяться будут…
Отступая к двери, Куликов шутливо пожал плечами:
- Я-то промолчу, товарищ командующий! А как быть с девушками на телеграфе? Они об этом уже передали по «солдатскому вестнику».
- Раз так, - махнул рукой Коробов, - отпускаю себе бороду!.. Иди!..
Куликов вышел, прикрыв за собой дверь. «Развеселился старик! Никогда не видел его на таком подъеме».
А когда дверь закрылась, Коробов встал и озабоченно прошелся по комнате.
«Действительно, а где же достать денег? Трудно ведь будет с новорожденным. А Варвара скуповата. Вряд ли пошлет им много. Надо будет договориться с финчастью, может быть, поделят теперь аттестат… Часть денег Варваре, часть Антоше».
На столе загудел телефон. Коробов снял трубку, послушал и вдруг сердито приказал:
- Пошлите радиограмму Кравченко!.. Жду сообщений… Да, пункт встречи остается прежний. У хутора Советского…
И опять закрутилась машина. Приходили и уходили люди, докладывали и получали приказания. Битва шла не только на полях, но и у его стола. Армия наступала по широким просторам. Наступал пятый день…
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
- Коробов! Ты чего пленных везде распустил!
Ватутин держит трубку около уха, голос его строг, а глаза улыбчиво смотрят в окно на дорогу, где бредет длинная колонна немецких солдат. Подумать только! Почти полк противника добрался до КП фронта, и никакой тревоги, ни одного выстрела.
Ватутин положил трубку и вышел на крыльцо… Вот она, победа! И какая сила сломлена! Где вы сейчас, генерал Вейхс? Очевидно, готовите контратаки. Но ведь я это предвижу, я к этому готовлюсь…
Несмотря на то что появление колонны военнопленных в расположении штаба фронта - сущее безобразие, Ватутину все-таки приятно сознавать, что генерал Бильдинг, который только что с ним простился перед отбытием в Москву и, очевидно, еще укладывает свой чемодан, тоже видит эту колонну. Ну вот вам и немцы, генерал! Смотрите, любуйтесь!