Она перестала прибираться. Теперь и готовит Мария. Эжы вяжет чулки, час за часом, день за днем, — длинные теплые чулки к зиме.
Ежедневно угоняет Дулма овец на бугры, к лесу, где уже прорезается зелень, и пасет их допоздна.
Вечерами Мария читает детям книжки, стихи — наизусть, сказки рассказывает. Дулме казалось, что эжы не слушает Марию, но как-то Пагма сказала:
— Все у тебя лес да лес. Что сказками детей кормить? Завтра в настоящий повезу!
Притихшие ребятишки запрыгали по дому.
— Что ж, это хорошо, эжы! — встрепенулась Дулма.
Может, страхи их выдуманные? И впрямь путь неблизкий, через всю страну, в набитых поездах! — всколыхнулась надежда в Дулме.
Семь, десять, девятнадцать дней — счет встреч, ожиданий. Месяц май. В мае начался новый счет жизни. Люди как-то сразу почувствовали, что устали. Устали работать, устали голодать, устали ждать. А работать, как ни странно, приходилось больше прежнего: весна, стоит земля, готовая зародить… И несмотря на то, что теперь работали на мир, а не на войну, сил голодать и нести ту же тяжесть, что и раньше, в войну, не было.
— Смотри, — Агван сидит на корточках, и прямо у него на глазах из земли проклевываются зеленые язычки травы: упрямо из бурой корки лезут смелые узкие полоски.
— Смотри!
Даже бегать стали осторожно: а вдруг затопчут?
В лесу Агван никогда не был и знал лес только по рассказам тети Маши и Вики: много-много деревьев, кустов, грибов и ягод. Он волновался.
— Там высокие деревья, — говорит бабушка, пока они тащатся на быке, — такие высокие, как телеграфные столбы, даже выше.
Агван пугается. Ведь из лесу прибежал тогда волк?
— Бабушка, ты ружье взяла? — дрожа спрашивает он и крепко ухватывает Вику за руку. Горбатый, страшный волк убил все-таки Каурого. Но сразу вспоминает, что на охоту, за медведем, ходят в тайгу.
— Бабушка, когда папа приедет? — Легкий страх еще расползается в нем, но, может быть, с отцом в тайге страшно не будет?! Он обнимает Вику, шепчет: — На Кауром мы бы уже там были. Не веришь? Бабушка, а сколько коней за жизнь бывает? Если один умрет, другого можно?
Бабушка ему не отвечает. Он отпускает Викины плечи и забирается к бабушке на колени.
— Бабушка! У нас больше не будет коня? — И, видя расстроенное бабушкино лицо, утешает: — Папа приедет, и Каурый вернется, вот увидишь.
Агван садится обратно к Вике, кладет ей голову на плечо. Но тут же встает на колени — они подъехали к березовому перелеску:
— Смотри, они в снегу.
А Вика смеется:
— Это березы. Они всегда белые.
Агван хмурится. Опять она все знает!
— Нет, снег. Хочу, чтоб снег вернулся. И все остальные вернутся.
Вдруг откуда-то сверху раздался глухой звук: «Гуг-гу». Звук рассыпался кругом, много-много раз повторился. Агван огляделся: густой кустарник, тропки, вдалеке на горах снежные шапки. Откуда это «гуг-гу»?
— Это кукушка. Куковать ей еще рано. Лес еще темный, — бабушка повеселела, и Агван торжествующе закричал:
— Гуг-гу, гуг-гу!
И Вика — следом:
— Гуг-гу, гуг-гу!
Но кукушка молчала.
— Плохая кукушка, не хочет разговаривать.
Дальше дорога пошла хуже. Колеса стучали по корням. Но ему нравилось: подпрыгивал! Все больше вокруг них деревьев, — они были еще темные, лишь легкой дымкой начинали зеленеть. Агван поймал одну ветку, нависшую над дорогой, засмеялся:
— Колется.
А Вика отщипнула зеленеющую почку, растерла, поднесла к его носу:
— Нюхай!
Агван сперва понюхал, а потом лизнул ее пальчики:
— Я Янгар. Вкусно.
А Янгар в это время носился где-то в лесу, лишь иногда взлаивал. И вдруг Агвану стало страшно. Небо высоко-высоко, а здесь темно, ничего далеко вокруг не видать. Показалось ему, что деревья, обступив, не выпустят его отсюда. Сумрачно, холодно! А еще что-то застучало — словно частые выстрелы!
— Что это? — выдохнула Вика.
— Я хочу домой, — прошептал Агван и спрятал голову в бабушкиных коленях.
Бабушка весело рассмеялась:
— Это дятел. Он стучит острым клювом в ствол дерева.
— Зачем? — еще не поверив до конца, осторожно приподнял голову Агван.
— Червяков достает.
— Он какой, большой? — осмелел Агван и уселся.
— Сейчас увидим. Это хорошая птица, труженица. Наш лес охраняет. Вот он.
На стволе высокой, с редкими сучьями лиственницы, как назвала это дерево бабушка, Агван увидел пеструю красногрудую птицу, которая быстро и звонко стучала черным клювом, как деревянным молоточком, по сухой доске. Время от времени птица перебегала по стволу.