Вике нашли папу. Он так и знал. И ему тоже найдут. Он уверен в этом.
— Ты поплачь! — слышит он шепот тети Маши. — Легче будет.
Агван не дышит.
— Вот Степа выздоровеет, и вы с Агваном приедете к нам. Учить тебя буду. — Голос тети Маши тоже щекочет. — Он же хотел, чтобы ты стала певицей! Это твоя жизнь! — повторяет тетя Маша.
Ах, как ему жарко. Он задохнется сейчас. Он обнимает Викин локоть, гладит его. Он не отдаст тете Маше Вику, увезет ее на летник — и все: там они будут плавать в озере и ловить рыбу. Они будут собирать цветы. Он научит Вику плавать. Он покажет ей норки сусликов. А еще у него есть ласточки и их гнезда с яичками, а потом с птенцами, прямо в их избушке.
Тети Машин голос все щекочет его, щекочет. Мама уплывает синим облачком. «Ду-ду», «бу-бу» — кукует кукушка.
Разбудил его Викин голос:
— Пить, хочу пить!
Вика стояла, как в день приезда, возле печки. В розовом платье, и волосы обвиты розовой лентой. Он зажмурился, вспомнил, хотел закричать, но сжал зубы.
Бабушка молча укладывала в сумку свертки.
— Это тебе лепешки. А еще чулки на зиму.
Мамы не было. Агван, как затаившийся зверь, следил за всеми. Тетя Маша вся красная. Плакала, наверное. Ну и пусть! Зачем она увозит Вику?
Дядя Содбо вошел со свертком. Агван даже задрожал от злости. Это все он, он увозит Вику. Потом вошла тетя Бальжит, очень тихая, старая.
— Лошади готовы. Скоро вы?
У бабушки опустились руки, она уселась на кровать.
— Погоди ты, не беги. Хоть нагляжусь. Больше не увижу.
Вика смеялась. Прыгала возле печки, как когда-то Малашка, и смеялась:
— Тетя Бальжит, мы на поезде поедем? У меня папа нашелся. Мы на поезде поедем?
Он еще крепче сжал зубы.
Тетя Маша сердито одернула Вику:
— Тише, разбудишь Агвана.
И стало тихо, очень тихо. Он зажмурился, чтоб Вика не увидела, что он смотрит.
— Он всю ночь не спал, — прошептала бабушка. — Всю ночь. Затосковал…
И тогда он закричал:
— Я спал.
К нему подскочила Вика:
— Здравствуй. Я уезжаю. Скоро поезд.
Вика погладила его плечо, но он отпихнул ее, соскочил с кровати, натянул штаны и рубаху. Сел на пол, на кабанью шкуру, прижался головой к бабушкиной ноге. Отвернулся от Вики. Ну и пусть уезжает. На что она ему нужна!
Застучал со всего маху обеими руками по кабаньей шкуре:
— Вот тебе, вот.
Вика хотела было схватить его за руку, но он повалился на спину и стал брыкаться.
— Вот тебе, вот. Уезжай!
Вика уселась рядом и положила около его щеки коробку с карандашами, а когда он скосил на нее глаза, поцеловала его в ухо:
— Мама говорит, не насовсем. Ты к нам скоро приедешь. Вот.
Агван садится, вынимает из коробки оранжевый карандаш:
— Солнце возьми себе.
Вика качает головой.
— Это тебе.
Бабушка позвала Вику, и он выскользнул из дома. Утро холодное. За его спиной — дом, впереди — дорога. По ней увезут Вику. По ней уехал отец. И увезли Каурого.
Агван сжимает кулаки.
Видит, как от озера поднимается и идет к нему узкими длинными лучами холод. А за озером черный лес, в котором цветет багульник.
Над черным лесом увидел Агван в бесцветном небе большую звезду. Она была одна во всем небе. Вокруг нее — сине-зеленые иглы. Она то приближается к нему, то убегает от него. Агван крутит головой. Других звезд нет. Одна-единственная, и такая большая!
Он дергает за рукав вышедшую из дома бабушку:
— Что это?
Бабушка поняла. Прижала его к своей юбке.
— Это, сын, утренняя звезда. Видишь, как мигает, зовет на землю солнце. Без нее нет зари. Это звезда надежды. — Бабушка обняла его сухими руками.
Ему стало тепло, но он вырвался, крикнул:
— Не хочу!
Тетя Бальжит и мама суетились возле телеги, укладывали сумки.
Подбежала к нему Вика. Над губой — молочные усики. Из пиалы пила. Ухватила его за шею. Но он вырвался, оттолкнул ее и побежал.
— Аг-ван! Агван! — кричала она ему вслед. А он убегал в степь. Он бежал так быстро, что заболело в боку. Он бежал, закрыв глаза, чтоб не видеть ни дороги, летящей сбоку от него, ни озера, ни леса вдалеке, ни утренней звезды. Он кричал, чтоб не слышать голоса Вики. А она кричала, плакала, звала его. Тогда он зажал уши ладонями и побежал еще быстрее. Земля подбрасывала его, подставляла ему бугры, чтоб он спотыкался, травы и цветы, чтоб он цеплялся за них… У него была здесь своя ямка, в которую он прятался от Вики и Янгара. Вот она. Он свалился в нее и отнял ладони от ушей. Уши шумели. В яме было мокро от росы. Он опустил лицо в росную траву. Все тише и тише становилось в ушах. Он услышал, как шевелится трава.