Когда Лиза-быргуша долго не приходила и кончался запас лесных конфеток, Тонька, Аркашка и Натка влезали на елки и пробовали скоблить серу сами. Баба Настя завязывала серный комок в чистую тряпку и, положив на стоящий в печи чугун, сковородник или ухват, привязывала к нему концы тряпки. От жары сера плавилась и, уже очищенная от коры и хвои, прозрачными желтыми каплями стекала в кружку с водой. Когда сера застывала, баба Настя раскатывала комок, как раскатывают тесто на калачи, и нарезала ножом квадратные кусочки. Домашние конфетки, однако, не шли ни в какое сравнение с Лизиными лесными подушечками. Баба Настя говорила, что Лиза секрет, должно, знат. Отвар трав или ягод каких кладет в серу.
От запаха ржи у Натки легонько кружилась голова.
— Баб, у кумы твоей тоже нет хлеба?
— Какой же хлеб, матушка, по нонешним-то временам.
Натка посмотрела из-под руки на пыльную, извивающуюся во ржи дорогу. До лесу еще надо было шагать километра два.
— Баб, а Лиза нам родня, что ли? В деревне к тебе одной ходит, — с этими словами Натка пересекла заросшую полынью и васильками обочину и стала срывать колоски. Потерла в ладонях и, сдув мякину, начала есть желтовато-зеленые душистые зерна. Баба Настя, подождав ее на дороге, тоже свернула на обочину.
— Слава те осподи! Дожили до нового урожая! — перекрестясь, она села рядом с Наткой на землю и тоже начала срывать колоски.
— Лиза-то мне по лесу кума. Раньше, как я была помоложе, часто с ней заготовляли ягоды да траву разную. Привыкла, разговор понимать стала.
— Она что, не по-русски бормочет?
— А по-каковски же? По-татарски, что ли? По-татарски у нас один Ванека мог бы.
— А как ты про Ванеку-то узнала? Если он и не говорит вовсе? — удивленно обернулась Натка.
— Заходил когда-то в деревню татарин из-под Казани. Рассказывал, что Ванека оттудова родом. — Баба Настя поднялась с земли, отряхнула подол юбки от пыли, и они снова зашагали по теплой, широко заросшей полынью дороге.
— Помню я, как пришел он в Кукуй в голодном двадцать первом году. С жеребенком белым. Хлеб и трава — все тогда повыгорело. Люди скотину режут, только бы как продержаться думают. А Иван из лесу листья да ивову кору мешками таскат. Жеребенка подкармливат.
— Ну и как, выжил жеребенок-то?
— Выжил. Хорошую лошадь потом Иван сдал в колхоз. Да так и не расставался со своей Шайхулой, на конный робить пошел. С тех пор обо всех лошадях печется.
— С Шайхулой?! А как узнали, что белого жеребенка Шайхулой кличут?
— Дак ее уж потом Шайхулой прозвали. Ради смеха твой отец и назвал. По имени того татарина, что заходил в Кукуй.
Дорога серой лентой вилась во ржи, по желтому полю ползли синеватые тени облаков. Впереди тихо шумел, покачивая тонкими вершинами елей, густой лес. Натка уже улавливала, как веет от него прохладой и смоляным ароматом. Всю дорогу Натку подгонял какой-то трепетный восторг. Впервые она пересекала границу неведомого и заманчивого мира. И теперь к этому чувству начало примешиваться беспокойство, вызванное таинственными и страшными рассказами о глухом еловом урмане.
Баба Настя, например, не раз повторяла историю о том, как ее когда-то в этом лесу загнал на елку медведь. И как сучок под ней обломился и спасло только то, что ее дубас, холщовая борчатая юбка, за сучок зацепился. Потом на шум прибежали крестьяне и косами отогнали медведя.
— Баб, а Лиза разве волков не боится?
— А чего ей бояться. Она с ружьем ходит.
— А мы как же?
— Ну, нам с тобой и бояться нечего. По опушкам они не бегают.
— Баб, а правда говорят, когда-то Лиза на волке в деревню въехала?
— Эк тя заносит, право, — баба Настя внимательно посмотрела на Натку и, заметив в расширенных глазах ее страх, сказала спокойно: — Летом волки не страшны, У них весной зубы выпадают. На человека они не кидаются. А Лиза? Как же она на волке въедет, что она, ведьма, что ли? Забегал в прошлом лете на телятник один из юговской поскотины. Это было. В полдень. В деревне хоть шаром покати. Тихо. Люди все на поле. Телятницы, кто был, как увидели, в избушку заперлись. А Лиза той порой из починка вышла. Ну, видит тако дело, схватила вилы и начала на него наступать. Он мечется по загородкам. Она ухает во всю мочь и знай наступат. Ну и выгнала. Нет, летом волки на людей не кидаются…