— Господин есаул, как же так? Неужто их взяла? Неужто эта… тьфу! голь перекатная над нами властвовать будет?
— Цыц ты! — резко перебил его есаул. — Мы еще вернемся. Слышь, хозяин, вернемся!
— Как бы за это время большевики на нашу шею веревочку не свили!..
— А будете сидеть по своим конурам, под бабьей юбкой прятаться, то и совьют. Так-то, дядя, — зло рассмеялся есаул.
— Нет уж… Досиделись, — Дема Харин остановился и начал яростно срывать лопухи. — Вон был Полыгалов, глыба — не человек. Мельница в руках, капиталом ворочал. Эти оборванцы в ноги ему кланялись… А где сейчас Полыгалов? Скитается! Да и живой ли? Которые у него в ногах валялись, теперь добром его, мельницей распоряжаются. Сегодня — Полыгалова, а завтра — меня? Нет, господин есаул, — Дема наклонился и так же яростно начал счищать лопухами с хромовых сапог пыль, — сидеть не будем. Вернетесь вы али не вернетесь, а только нам с «товарищами» на одной земле не жить.
— Ну-ну, хозяин, не трусь. Мы еще выпьем с тобой этой самой чертовки. Ах, хороша медовуха!.. — есаул выразительно посмотрел в лицо Харину. — Слушай, Демьян, мм…
— Демьян Евстафьевич Харин.
— Так вот, Демьян Евстафьевич. Значит, это верно, что азинский комиссар Овчинников из вашей деревни?
— Верно, господин есаул, — оживился Харин. — Мать тут у него, младшие брат и сестра.
— Сюда красные могут скоро и не зайти. Они нас стороной по флангам обойти стараются. Ну, а Овчинников, пожалуй, не утерпит. Захочет с матерью повидаться. Нам бы этого комиссара взять, да ежели б живым… У-у-у!.. Это все равно что туза прикупить к девятерной неловленной. Уж он бы у нас раскололся. Мы бы ему жилки помотали. Так вот представь, Демьян Елизарович…
— Понятно, господин есаул. Как раз напротив избы Овчинниковых живет Кузьма Поздеев. Сараюшко у него не велик, а человек пять с лошадьми разместится. В тесноте, да не в обиде.
— Понятлив ты, хозяин, понятлив. А кто такой этот Кузьма Поздеев?
— Из голытьбы, но наш душой и телом.
— Смотри, чтоб все шито-крыто. Вон парнишка у забора маячит. Чего он толкается тут?
Дема Харин сердито оглядел улицу.
— А-а! Тимка это Мазунин. Тимка, почему не на мельнице, али делов там нет?
— Нечего у народа молоть-то. Мельник уж неделю живет в селе. Скучно стало, я и пришел посмотреть.
— Чего смотреть, солдат, что ли, не видал?
— Так это ты́ у Полыгалова мельницу экспроприировал, проще говоря, отобрал и прикарманил? — есаул скривил в усмешке багровое лицо, сплюнул себе под ноги.
— Слушай, Тимка, бегом смотайся до Кузьмы Поздеева. Пусть сейчас же сюда явится. Айда!
— А мельницу береги, парень! — крикнул вслед ему есаул. — Вернется Полыгалов, передашь, ее в целости-сохранности законному хозяину… Тьфу! Не верю я всем этим Мазуниным, Мазюкиным, Завозюкиным… Чего он тут шатается, краснопузых ждет?
— Тимка парень смирный.
— Помяни мое слово, Демьян Ермолаевич…
— Евстафьевич.
— Помяни мое слово, Демьян Евстафьевич, утвердится ежели коммуна, смирнейший Тимка Мазюнин тебя на первой же сосне вздернет.
Очень хотелось Тимке встретить красных, но долго оставаться в деревне он не посмел, вернулся на мельницу.
Проснулся глубокой ночью. Разбудили его выстрелы. Бросился к окну, прильнул к холодному стеклу сторожки, прислушался. Стреляли в деревне. Тимка вышел на крыльцо. Стрельба прекратилась. И снова воцарилась томительная, глухая тишина. Где-то неподалеку в лесу, что разделял хутора и деревню, послышалось конское ржание. Когда различимым стал топот копыт, Тимка юркнул в сторожку, напряженно притулился у окна. Через несколько минут у мельницы остановился всадник. Было что-то странное в этом ночном всаднике. Вглядевшись, Тимка понял: конник был не один, перед ним, привязанный к седлу, лежал поперек лошади человек. На голове всадника островерхий шлем.
— Есть здесь кто? — постучал в окно всадник.
— Никого нет. Один я тут, — отозвался Тимка.
— Вот что, хлопец. Укрой до утра товарища, спрячь. — Боец снял раненого с лошади. Тимка сбегал за ключами, открыл дверь склада, привычно ощупью нашел рогожу.
— Вот тут кладите. Тут мякина, зарыть можно.
— Посветить чем найдется? И воды еще. Ну вот, товарищ комиссар, сейчас промоем рану, перебинтуем — и порядок.
— Налимов, скачи в штаб, — тяжело, с хрипом заговорил комиссар. — У них одна возможность уйти: только по Сухому логу.
— А если сюда нагрянут…
— Если, если… Маузер при мне, рука действует, глаза видят. Скачи!