Как и Лондон, светское общество, строгие фраки, тесная обувь. Он был слишком большим, слишком грубым, слишком нетерпеливым. Его место на овсяном поле в Северном Йоркшире с закатанными до локтя рукавами и в сапогах, утопающих в грязи.
Сегодня вечером здесь надлежало быть Сент-Джону. Пока Джеймс учился управлять земельными угодьями отца, старший брат готовился принять титул дяди, изучая науки и правила хорошего тона. Но Сент-Джон погиб, а Джеймс стал герцогом, и ни просьбы, ни молитвы не могли ничего изменить. Ей-богу, он испробовал и то, и другое.
«Покончим с этим».
Джеймс избегал балов с тех пор, как приехал в город, но Карвилы приходились дальними родственниками, и от их приглашения он никак не мог отказаться.
Он взял бокал с подноса проходящего мимо слуги и одним неприличным глотком осушил содержимое. Вокруг уже гудели слухи и жалили, словно осы.
Джеймс приехал в Лондон исключительно по двум причинам. Во-первых, уладить дела с владениями и финансами, во-вторых, пройти через мучительное, но обязательное представление при дворе.
Раз за разом он отчётливо называл только эти две причины всякому, кто спрашивал.
Естественно, всё светское общество решило, что он приехал в Лондон, чтобы найти невесту.
И оно позаботилось о том, чтобы у него не было недостатка в кандидатках. Каждая встречная леди, достигшая брачного возраста, льстила и лебезила перед ним. Они находили предлог, чтобы взять его за руку и превозносили качества, которыми он не обладал. Заявляли о давнем желании поселиться неподалёку от йоркширских вересковых пустошей. Уверяли, что стремятся к сельской жизни. Как очаровательно жить в глуши!
Джеймс знал, что им нужна вовсе не деревенская жизнь, и, конечно, не он, а титул герцогини. Наверняка, они бы завтра же запрыгнули в карету, не имея ни малейшего представления о том, на что соглашаются.
А потом, одарив его требуемым наследником и ещё одним про запас, умчались бы обратно в Лондон. Если не на другой конец света.
Он знал, что происходит, когда на продуваемый всеми ветрами север привозят нежную бабочку. Осенью она улетает на юг. Его собственная мать подтвердила общеизвестное правило. Всё, что привлекало в романтичном ухаживании в Лондоне, поблекло, когда на севере её настигла реальность. И ничто в Йоркшире не смогло заставить её остаться.
Даже Джеймс.
Страсти и романтике не было места в его жизни ни в этом году, ни в последующих. Когда он, наконец, решит вступить в брак, то женится только на той женщине, которой сможет доверять. Той, что говорит без притворств, выполняет данные обещания и понимает, что значит разделить с ним свою жизнь.
Пока музыканты настраивали инструменты, он отошёл в другую часть бального зала и сверился со списком, который небрежно набросал на внутренней части левой манжеты. Так несправедливо, что у леди имелась танцевальная карточка, а джентльмену полагалось держать имена партнёрш в памяти.
Он намеренно договорился о своих танцах заранее во время визита к нескольким семьям в Лондоне, с которыми его семья якобы поддерживала отношения, и собиравшиеся на бал дочери и сестры внесли его имя в свои танцевальные карточки. Он не хотел снова попасть в западню, как на балу в Хадли. Как он мог догадаться, что у этого человека девять дочерей?! Ему бы и в страшном сне не приснилось, что у кого-то может родиться столько дочерей.
Несколько первых танцев прошло для Джеймса без инцидентов. Просто чудо какое-то! С другой стороны, они не отличались особой сложностью. Выстроившись в два ряда, танцующие двигались с мучительной чопорностью, и ему удалось с грехом пополам довести дело до конца, посматривая на джентльмена рядом с ним.
Но дальше его ожидало настоящее испытание - вальс.
К счастью, его партнёршей станет мисс Фиона Карвил, дочь хозяев дома, приходившаяся ему троюродной кузиной. Или четвероюродной?
Он осмотрел бальный зал. Если ему не изменяла память, мисс Карвил была хрупкой девушкой с волосами цвета меди. Ему придётся приложить усилия, чтобы не отдавить ей все пальцы на ногах.
– Ваша светлость?
Джеймс резко развернулся. Перед ним стояла молодая женщина, но точно не Фиона Карвил. Её волосы вовсе не были рыжими, а имели насыщенный каштановый оттенок. И пусть ростом она не вышла, хрупкой её точно не назовёшь. Девушка держала себя уверенно и раскованно.
И, ей-богу, она была прекрасна! Черты лица привлекали к себе внимание и просто требовали выразить восхищение. Он поймал себя на том, что залюбовался её красотой, взгляд его блуждал по пухлым губам, розовым щёчкам и окаймлённым пушистыми ресницами тёмно-карим глазам. Джеймс не мог с точностью определить источник её очарования.