Гретхен, сгибает колени и растягивает руки. Она выглядит так, словно готовится сразиться не с
одной Гретхен, а с двумя, и возможно она действительно готова. Всем известно, что Лексис
психованная. Сложена, как парень, одни мускулы, которые у Гретхен есть разве что на ногах. Я
пытаюсь не переживать. Гретхен, как и я, имеет высокую подготовку, но не на таком же уровне,
как у меня, чтобы бороться с кем-то вроде Лексис.
Гретхен прыгает вокруг мата, и Лексис следует за ней. Я перевожу взгляд с Гретхен на
Лексис и обратно. Время решает всё, и один из них должен начать. Мои ладони чешутся от страха
и нервов. Лексис делает выпад вперёд, отталкивает Гретхен назад и ударяет в лицо.
Кровь струится из носа Гретхен.
Я делаю необдуманный шаг вперёд, когда Джексон хватает меня за руку. Я пристально
смотрю на него, он прав. Я не могу вмешаться. Вмешательство не покажет меня с сильной
стороны; с моей стороны это эгоистично и даже безрассудно. Кроме того, Гретхен может с этим
справиться. Она…
Ещё удар и ещё. Её тело падает назад. Её голова откидывается в сторону. Я резко всасываю
воздух, мои руки дрожат от напряжения. Я качаюсь вперёд, назад и снова вперёд. Ладонь
Джексона всё ещё на моей руке. Гретхен вскидывает руки, сигнализируя, что она побеждена.
Тренер требует бороться. Предполагается, что победитель должен сойти с мата.
Вместо этого Лексис снова наносит удар, и Гретхен падает на мат, задыхаясь. С меня хватит.
Я высвобождаю свою руку из захвата Джексона и бросаюсь в сторону Лексис. Она
откатывается, и я подпрыгиваю, готовясь ударить её в лицо, когда кто-то тянет меня назад.
— Эй! — кричу я и сильно ударяю человека, сдерживающего меня.
Джексон усаживает меня на мат, словно я ребёнок, бьющийся в истерике. Он ничего не
говорит, никто не говорит. Я знаю, что я сделала. Все Оперативники гордые, и я только что
рискнула гордостью Гретхен.
Тренер не кричит на меня. Вместо этого он подходит к Гретхен, утопающей в крови.
— Она нуждается в медицинской помощи, — говорит он, не обращаясь ни к кому
конкретно.
— Я пойду, — я предлагаю, хотя он может вызвать сюда доктора Тэвиса, лишь нажатием
кнопки. Тренер кивает, и я направляюсь в сторону медкабинета, который находится в
непосредственной близости от главных дверей зала. Я не замечаю, что Джексон следует за мной,
пока не тянусь к своей ключ-карте и чувствую, как его рука сталкивается с моей. У меня
покалывает кожу. Он проводит своей картой по двери и ждёт, пока я войду внутрь.
Мы идём по короткому коридору в тишине, воздух наполнен нашими невысказанными
мыслями. Для меня это прекрасная возможность, чтобы допросить его, но из-за боли Гретхен я не
могу допросить его так, как хотела бы. Что-то мне подсказывает, что он это знает. В итоге, в конце
коридора мы доходим до медицинского центра, облегчение проходит через меня, разрушая
напряжение.
— Пожалуйста, нам нужен заживляющий гель, — говорю я доктору Трэвису, сидящему за
маленькой конторкой.
Он хмурит свои седые брови.
— Ещё одна боевая травма? — спрашивает он, явно уставший от нашего постоянного
лечения.
— Да, но ничего серьёзного, просто рана.
Доктор Трэвис кивает, вынимает крошечную баночку и кладёт её в охлаждающий мешок.
Он настолько холодный, что моя кожа горит, но я отгоняю дрожь. Я хватаю мешок и возвращаюсь
к двери. Джексон следует за мной.
Я уже собираюсь повернуться и задать самый важный вопрос, крутящийся в моей голове:
почему ты здесь? Когда он говорит:
— Ты поступила правильно, хорошо, что вмешалась.
Я останавливаюсь.
— Что?
В холле больше никого нет. Никто не задаётся вопросом, почему мы разговариваем. Никто
не видит этот момент слабости Джексона, мальчика характеризующего себя таинственным и
отчуждённым. Я поворачиваюсь к нему лицом, слова вылетают, прежде чем я могу остановить их.
— Нет. То, что я сделала, не делает мне чести. Нет…
— Гордость? — он посылает мне фальшивую усмешку. — Ты говоришь о том, что
заставляет тебя гордиться, не кого-то, и безусловно, нет правил касательно наблюдения за тем, как
твоих друзей бьют. В этом нет гордости. Ты была права, что вмешалась. Я так считаю.
Я опешила, чувствуя себя всё более и более неловко, потому что у нас получился такой
разговор, вместо того, который нам нужен. Я смотрю в его глаза. В них странная смесь синего и
зелёного, словно Бог не мог решить, какого цвета их сделать.
— И ты ещё говоришь о чести.
Он сокращает между нами дистанцию и шепчет:
— Сегодня ночью я объясню. Только пожалуйста, не прямо сейчас, поверь мне.
Я изучаю его лицо, на котором не видно и следа от нашего боя, в то время, как отекла моя
нижняя губа. Я училась никому не доверять, особенно Древнему. Тем не менее, у меня нет выбора.
Мне нужны ответы… по крайней мере это то, что я себе говорю.
— Только один вопрос.
Он ждёт.
— Почему ты не рассказал мне?
Он делает паузу, позволяя его глазам встретиться с моими, и легко улыбается.
— Кто сказал, что я этого не сделал?
Я резко всасываю воздух, и он смеётся, прежде чем повернуться, чтобы уйти.
Я хочу кричать, чтобы он объяснил, но всё больше и больше студентов просачивается в
коридор. У меня нет выбора. Я должна ждать до ночи.
Когда я возвращаюсь в зал, все, кроме сидящей Гретхен, уже разбежались на следующую
пару. Видимо, тренер отменил остальные бои. Она посылает мне слабую улыбку, и я передаю ей
заживляющий гель.
— Хочешь, я помогу? — спрашиваю я.
— Не-а, — она заставляет себя встать. — Увидимся на истории.
Я собираю её вещи и хватаю свой планшет и маркер. Я уже собираюсь уйти, когда тренер
выкрикивает моё имя через весь зал. Мой желудок сжимается. Вот и выговор, который я ожидала
ранее.
Я следую за ним в его маленький офис и сажусь на один из металлических стульев
напротив его стола. Я смотрю на деревянные стены, пять картин в рамах случайно развешаны по
комнате, и перевожу взгляд на свои руки, переплетённые у меня на коленях. Интересно, позвонил
ли он моего отцу. Возможно, меня отправят домой. Но определённо то, что сделала Лексис, хуже,
чем мой нокаут, который в действительности не нокаутировал Джексона.
— Ты знаешь, почему я позвал тебя сюда, Ари? — в итоге спрашивает тренер.
Я качаю головой.
— Нет, сэр. Я сожалею о нокауте. Я не… — я останавливаю себя. Я не хочу говорить то,
что не имею в виду, потому что я действительно так не думаю, я не та, кто врёт. Обычно.
Он смеётся.
— Я удивлён, что твой отец тебе не сказал. Я порекомендовал тебя для преждевременного
обучения.
— Раннего обучения для оперативников? — спрашиваю я, выпрямляясь на стуле. Я думала,
что только отец может порекомендовать преждевременное обучение, но он бы никогда не захотел
показать свой фаворитизм, порекомендовав свою дочь. Ему никогда не нравилось, что быть
командиром — моё право по рождению. Он бы предпочёл, чтобы я покончила с собой, пытаясь
преуспеть, чем просто заняла его место. — Спасибо, сэр, — говорю я. Я пытаюсь сдержать
волнение в своём голосе, и сомнения прокрадываются в мою голову. Порекомендовал ли он меня
только из-за моего отца? Из-за того, кто я, а не из-за того, что я сделала?
— Сэр, рекомендация. Я не уверена, что мне следует её принять.
Тренер посылает мне озадаченный взгляд.
— Александр, ты лучшая из всех, кто у меня есть. Лучшая, кого я видел в течение многих
лет. Ты заслуживаешь этого, — он задерживает на мне взгляд. — Не сомневайся.
Я могу сказать по выражению его лица, что это действительно так.