– Нельзя на себя гадать, – Валерка опять скривился и даже отодвинулся к выходу, – очень плохая примета.
– Валер, ты же не гадаешь, ты будущее создаёшь, – вмешался я. Мне начинало казаться, что я снова принимаю слишком мало участия в происходящем. – Так что это хорошее решение.
– Нет, я так делать не стану, – отказался сосед, – есть поступки, которые принципиально не стоит совершать. Давайте что-нибудь другое.
– А всё остальное ещё хуже, – огорчила его Маринка. – Я расскажу, но тебе ничего не понравится, – она вдруг застыла на секунду, после чего сделала ещё один глоток вина. – Но мы можем поступить иначе. Давай сразу без объяснения сделаем то, что я придумала, и завтра тебе не придётся вызывать во всех нас неестественную любовь. Одевайтесь, придётся пройтись.
Она вскочила со стула, расплескав на себя вино, но даже не заметила этого.
– Подожди, я не совсем понял, что надо делать, – сосед бросился за ней в коридор, – сначала расскажи.
– Нет, говорю же, тебе не понравится, – Маринка бросила мне куртку и показала соседу на выход, – давай бегом к себе, одевайся и пошли.
Я надел куртку и выключил свет на кухне, оставив грустить в темноте половину бутылки вина с тремя недопитыми бокалами. В коридоре уже никого не было, только снаружи доносился голос жены, поторапливающей соседа. Через пару минут мы спустились на лифте и вышли на улицу, где Маринка тут же через детскую площадку устремилась в какие-то ей одной ведомые дали. Мы пытались не отставать, толкались на узких дорожках, наступали друг другу на ноги, спотыкались в темноте, жили полной жизнью. Валерка периодически взывал к нашей совести, требуя объяснить, чем именно мы заняты, но у меня ответа не было, а жена в такие моменты успевала слишком сильно от нас оторваться. Кажется, ей точно не нравится, когда её видят в нашей компании.
Мы ускорялись, вглядываясь в тень впереди. Сосед пыхтел и жаловался на свою судьбу, а я, наверное, слишком привык жить с Маринкой. Она ведь тоже постоянно создаёт будущее и включает меня в решение каких-то проблем, о существовании которых без неё я бы даже не догадался. Но в этом и есть её сущность, позволяющая сентябрьскими вечерами бороться с трудностями в жизни стареющих предсказателей.
Минут через пятнадцать мы подошли к подъезду какого-то старого дома, где Маринка позвонила в домофон, и голос, ответивший нам, нисколько не удивился столь позднему визиту. Дверь пискнула, пропуская нас в плохо освещённый коридор, и невежливо громыхнула какими-то железками нам в спину. Мы поднялись на второй этаж, где нас на пороге одной из квартир ждала незнакомая мне женщина.
– Мариночка, что такое? Что случилось? – спросила она.
– Долго объяснять, – жена схватила Валерку, который со вздохами преодолевал последние ступеньки, – вот он. Помнишь, я когда-то про него рассказывала?
– И он что, правда может?.. – женщина не договорила и отступила, пропуская нас внутрь.
– Может попробовать, – Маринка протащила соседа сквозь узкий коридор вглубь квартиры. Я шёл за ними, потому что это было единственное доступное мне действие. – К ней можно?
– Да-да, – женщина указала на дверь в комнату, – заходите, она с Кириллом.
В комнате на кровати сидел мужчина рядом с девочкой лет двенадцати, перед ними лежал открытый ноутбук с застывшим на паузе мультфильмом.
– Кирилл, привет, все вопросы потом, подвинься, – скороговоркой сказала Маринка, схватила стоящий у стены стул и подставила его к кровати, – а ты садись, – она повернулась к Валерке и вытащила из кармана карты, – эту девочку зовут Катя, погадай ей. Расскажи ей, какая длинная и интересная жизнь у неё впереди.
– Подожди, – обалдевший от происходящего Валерка остановился около стула, – расскажи, что ты задумала. Я же не могу вот так просто…
– Ты всегда говорил, что доверяешь мне, – перебила его Маринка, – я ведь постоянно тебе помогала. И в этот раз помогу. Но расскажу позже.
– Да я, кажется, уже догадываюсь, – сосед подвинулся к ней поближе и попытался шептать, хотя в этой маленькой комнатке, набитой людьми, его слова были слышны всем. – Девочка сильно больна?
– Да, – зашептала моя жена в ответ, – поэтому сделай, что я сказала. Это часть плана.
– Думаешь, что на такое предсказание я потрачу все силы сегодня и завтра буду бесполезен, – Валерка отступил от стула, и я впервые в жизни увидел, что он разозлился, – а ты не думала, что будет со мной? Ты решила, что мне такое простят? Или что ко мне не придут послезавтра, когда мне станет легче? А что со мной случится сегодня, когда я очень сильно изменю будущее? Я сам останусь жив?