***
Прошло два месяца с того вечера, я сидел на кухне перебирая корреспонденцию, лениво пересматривая счета. Среди всего множество писем, я наткнулся на конверт от судебного отдела местной полиции. Я знал, что это за письмо и поэтому не спешил открывать. Но сделать это было нужно. В письме оказалось уведомление о том, что я стал частью суда присяжных. Я уже не раз пожалел, что когда-то давно стал участником этой программы, хотя, с другой стороны, данное решение помогло мне продвигаться по карьерной лестнице. Теперь же пришла пора расплатиться за свои решения. Чтож, придётся ознакомиться с делом.
Когда через неделю меня пригласили на первое знакомство с делом, я был удивлён. Рассматривалось дело того самого Николая, его обвинили в изнасиловании и убийстве, а на первый взгляд вина была очевидной. Я не мог поверить в такую ситуацию, как, как этот безобидный и спокойный парень мог совершить подобное преступление. Но улики не оставляли ему шансов, я неоднократно видел подобных ему людей у себя в тюрьме, многие из них и сами не знали, как они совершали те поступки, за которые попали к нам. Но я всё ещё сомневался, слишком странными были подробности события, и они никак не вязались с тем, что я знал о Николае, ежедневно наблюдая за ним из окна своего дома.
Время шло, разбирательства по делу об изнасиловании и убийстве подходили к концу. Проверка улик, обстоятельств дела, характеристик обвиняемого – всё это уже не имело значения, жюри единогласно требовало признания вины, почти. Один единственный человек, не верил в слишком явное совпадение всех улик, безоговорочное их соответствие версии обвинения. Это действительно настораживало и меня. Как получилось так, что все улики, все события развивались идеально для обвинения, не было ни малейшей ниточки, которая могла бы посеять хоть долю сомнения в умах присяжных. Это и было странно. Никогда я не слышал, что бы всё в деле было настолько очевидно и не имело даже намёка на вторую сторону медали. Но факты говорили сами за себя, даже если против буду я и господин Элс (так звали несогласного члена жюри) это всё равно не изменит ситуации. Элс же в свою очередь упорно спорил с каждым доводом и с каждым фактом. Наверное, поэтому оглашать решение присяжных выбрали именно его, своеобразный метод отомстить ему за излишнюю несговорчивость.
Настал день суда. Адвокат и прокурор проговорили всё, были вызваны и допрошены свидетели. Тут, как и в материалах дела всё тоже шло слишком уж гладко, но и это не было важно – присяжные уже вынесли свой вердикт, поэтому удаление на обсуждение было простой формальностью. Через пятнадцать минут мы снова заняли свои места в зале суда и готовы были услышать приговор.
Элс встал, да, ему всё же пришлось взять на себя эту ношу. Он произнёс стандартную речь, огласил приговор и меру наказания – смертную казнь. Казалось, на этом всё. Но он не закончил так просто, воспользовавшись своим правом, он добавил несколько фраз. Очень странных фраз, фраз, которые напомнили мне того самого заключенного номер тысяча четыреста восемь, но они были немного другими. Вместо «Я и есть Свобода» Элс сказал Николаю: никто, ни я, ни жюри или тюремщики не смогут забрать твою свободу. Помни, Коля, Ты и есть Свобода. Меня эти слова тронули, они дёрнули струны моей души, они задели меня, ведь именно эти слова заключенного и стали для меня смыслом в последние годы жизни. Я, во чтобы то ни стало, должен был узнать, кто такой этот Элс. В суматохе суда, я упустил его из виду и понял, что более никогда не смогу узнать кем же он был на самом деле.