— Это твоя мама. Она говорит, что ты не отвечаешь на телефон. У тебя, наверное, громкость низкая стоит, а здесь музыка…
То была не музыка, а извержение вулкана. Поэтому я заткнула второе ухо, прежде чем прокричать в микрофон:
— Да, мамочка! Я слушаю тебя. Что-то случилось?
Нет, ничего не случилось. Мы уже говорили с ней сегодня и до, и после передачи, и она не будет меня отвлекать. Просто она хотела сообщить мне, что звонили ее знакомые, очень хвалили меня. Звонила Зина (вот сука!), говорила про папу, что я обязательно должна его пригласить, и она права. А вообще-то ей очень грустно и сердце покалывает… Не могли бы мы со Славой приехать и посидеть с ней полчасика?
За что я ценю Черепанова — он покладист и легок на подъем. Надеюсь, он не видит в моей маме будущую тещу, с которой надо жить в мире.
Братец Сашка не придумал ничего лучше, как разместить объявление в LiveJournaclass="underline" «Пропала черепаха, кличка Леонардо, деревянная, рыжая. Владеет приемами ниндзя. Если вы заметили у своих знакомых новую или не принадлежащую им черепаху, просьба срочно сообщить юзеру ART».
Я понимаю, прикалываться так прикалываться, но он всерьез уверен, что этот бред поможет ему найти Леонардо. Он сидел и рассуждал об этом у меня на подоконнике, пока я раскладывала в холодильнике только что купленную еду — молоко в голубом пакете, йогурты с голубикой и сыр дор-блю. Была, как вы сами понимаете, пятница, а по-настоящему голубые продукты в это время года можно купить только на рынке или в «Стокманне», и то за бешеные деньги. Но главное — не скрупулезное следование установкам, а переключение, как объясняли авторы этой веселой диеты. И я с удовольствием переключалась.
Сашка считает, что весь мир, как и он, живет в интернете: читает новостные сайты, пишет электронные письма, тусуется на форумах и принимает гостей в LiveJournal. Последнее — исключительное по своей абсурдности изобретение для абсолютных бездельников. По-русски его называют «Живой Журнал», или, сокращенно, ЖЖ.
В XIX веке была повальная мода на личные дневники, которые писали все, от членов императорской фамилии до гимназисток-первоклашек. Сейчас такие дневники называются журналами и пишутся в интернете. Разница, собственно, не в виртуальности, а в том, что у вашего журнала есть читатели (все, кто хочет), которые могут давать комменты на все ваши посты. Например, вы сообщаете: «Снова промочила ноги. Ну что за дурацкая погода!». И тут же получаете связку комментариев: «В Москве вообще ужасный климат» — «Это что, вот в Мельбурне просто кошмар, полгода дожди, полгода дикая жара и влажность» — «А правда ли, что на экваторе всегда 25 градусов?» — «Да нет, тебе кто-то наврал» — «Крис, а что ты делал в Мельбурне?» и так далее. Никому уже дела нет до твоих мокрых ног, зато народ получил повод пообщаться.
В общем-то, я понимаю, почему люди копаются в сети — там, как на любой помойке, можно найти кучу любопытного, вплоть до зарытого клада. Но получается, что собственные мысли и события своей жизни «живые журналисты» тоже считают мусором, раз выбрасывают их на помойку.
Об этом мы спорили с юзером ART’om, пока он болтал ногами на моем подоконнике и доедал бананы, оставшиеся от желтой среды. Он по-прежнему был убежден, что интернет — его лучший друг и поможет в чем угодно, например разыскать Леонардо. А разыскать его надо непременно, потому что черепахи — хранители нашей семьи. Странно, что ты, Катя, специалист по талисманам, этого не понимаешь.
Тут я и задала ему вопрос, интересующий меня больше всего. В конце концов, он уже взрослый.
— Сашка, а как ты думаешь, почему бабушка ушла от нас?
— Потому что ей хотелось пожить в свое удовольствие, — уверенно ответил он.
— Ты имеешь в виду — пожить в свое удовольствие оставшиеся годы?
— Ну-у… Что значит — оставшиеся? Оставшиеся годы — так можно сказать про каждого, хоть про нас с тобой. Как это папа говорил, помнишь: сегодня первый из оставшихся нам дней жизни.
— Да, он так говорил. Просто, знаешь, мама считает, что бабушка была неизлечимо больна…
— С какой стати? Да она поздоровее нас всех, вместе взятых.
И тут до меня дошло, что он хочет сказать.
— Так что же, по-твоему… она жива?
— А почему нет? Ей сейчас сколько? Семьдесят пять, правильно? Самый расцвет! Она моложе обоих Римских Пап — нового и покойного, — Арафата и академика Гинзбурга.
— Арафат тоже умер, — напомнила я.
— Но до последнего дня он управлял своей Палестиной, и все перед ним дрожали. Папа руководит католической церковью. Гинзбург получил Нобеля и продолжает заниматься наукой. А ведь они мужчины и по статистике живут меньше женщин.