Строго говоря, часовых было по двое с каждой стороны. На советской стороне маячил немецкий обер-лейтенант в форме крипо. В настоящее время он делал вид, что рассматривает девушек из числа туристов. На дальневосточной время от времени появлялся и снова исчезал в бетонной будке капитан американской морской пехоты. Нетрудно было понять, что эта граница (она же «временная демаркационная линия») разделяет не только русский народ, но и два мира, столь друг на друга не похожих. Здесь, на этой стороне неприступного рубежа, был мир социализма и народной демократии — а там, за Железным Занавесом, находился мир чистогана и наживы.
Мир, обычно именуемый «Западом».
Пусть и расположенный отсюда к востоку.
Рассказ четвертый
Три недели
Бывает все на свете хорошо. В чем дело, сразу не поймешь.
Нет, это не плагиат. Это цитата. Тем более, что в тот июньский день, когда началась вся эта история, мое настроение и впрямь было по меньшей мере великолепным.
Конечно, определенную роль в этом играла отличная погода. Небо над Владивостоком было на редкость голубым и совершенно безоблачным. Солнце не только светило, но и грело — однако не перегревало. А доносящийся со стороны океана легкий бриз лишь приятно щекотал кожу, не вызывая желания спрятаться от назойливого ветерка подальше.
И все же у моего настроения были и другие причины. Утром я сдал в «двушке» последний экзамен — матанализ — причем на «пятерку». А летняя практика в компьютерном центре завода «Руссо-Тих» начиналась лишь в июле. Так что впереди у меня намечались добрые три недели долгожданного отдыха, в течение которых мне предстояло балдеть, читать книги, валять дурака, смотреть телевизор и видак, бить баклуши и играть в футбол с приятелями. И, конечно же, проводить время с Катей Ягужинской.
Собственно говоря, именно этим я в тот день и занимался, тем более что мы отмечали знаменательную дату. Ведь с момента нашего с Катей знакомства прошло ровно три месяца — мы впервые узнали о существовании друг друга на студенческой вечеринке, затеянной по случаю 8 Марта (к счастью, Международный Женский День отмечают и здесь тоже).
Впрочем, никаких особых торжеств по поводу скромного юбилея нашего романа предусмотрено не было. Просто мы неплохо прокатились на старом пароходике, после чего отправились к Кате домой. Средством передвижения нам служила новенькая Катина «Тойота» — своей машиной я пока что так и не обзавелся, а позаимствовать родительскую не вышло (мама с папой как раз собрались пойти в кино). Хотя вообще-то такая ситуация меня вполне устраивала — признаться, я не очень-то люблю водить машину, и всегда предпочту водительскому месту пассажирское сиденье.
Следует, пожалуй, заметить, что у Кати в гостях я пока не был ни разу — как-то уж так получилось. Так что мне предстояло впервые увидеть ее дом, а заодно и познакомиться с Катиным дедом.
Считается, что перед знакомством с родителями (хотя в данном случае речь шла скорее о прародителе) любимой девушки любой мужчина волнуется, трясется и нервничает. Однако лично я был совершенно спокоен. Мысленный вопрос «а что, если я ему не понравлюсь?» меня нисколько не заботил — уже хотя бы потому, что на него было легко и просто ответить, причем возможных ответов было сразу два. Во-первых, «а почему это я должен ему не понравиться?» Во-вторых, «ну и что?» В конце концов, за кем я ухаживаю — за Катей или за ее дедом?
Кто волновался — так это Катя.
— Слушай, Саша, — вдруг спросила она меня, остановив машину на очередном перекрестке, — а ты не мог бы выполнить одну мою просьбу?
— Мог бы, — пожал я плечами, хотя внутренне немного насторожился.
— Не говори дедушке, откуда ты приехал.
— А что такое? — удивился я. — Твой дед что-то имеет против Гомеля? Или Белоруссии?
— Нет-нет, дело не в Гомеле и не в Белоруссии, — покачала головой Катя, поворачивая налево с улицы Блюхера на Приморский проспект. — Просто мой дедушка очень не любит большевиков.
— Ну, их мало кто любит, — пожал я плечами, — но при чем же здесь я?
— Но ведь ты оттуда… — сказала Катя таким тоном, словно я прилетел на Землю с Марса или Юпитера.
— Да, я приехал из СССР, — кивнул я головой, — но разве это означает, что я большевик? По-моему, тот факт, что наша семья решилась оставить родные пенаты и отправиться сюда за тридевять земель, как раз означает, что мы не сторонники большевизма, а совсем наоборот.
— Но ведь ты был комсомольцем, — возразила Катя. — А до этого пионером. Пионером-ленинцем.