И не весьма уж какой там и товар — солома, а шуршит, когда затеют ловить друг друга на месте «преступления», давать шороху, ворошить законы. Неделями томятся под домашним арестом дефицитные тракторные тележки как вещественные доказательства, составляются обличительные акты, подключаются арбитражные органы, бумаги изводится не меньший воз, чем воз той соломы, но… порядок есть порядок.
За тридевять земель от баз вынуждены гонять хозяйства машины и механизмы, заправщики, стогометы и копнители, походные ремонтные мастерские, мыкаются по задворкам у черта на куличках агрономы и управляющие. А сколько лишних тонно-километров наматывается при перевозках кормов и зерна? Кто-нибудь считал?
А где Давыдовы, которые срочно требуются? Потому и требуются, что не стало их. Тот, из «Поднятой целины», во все сам вникал, постигая землю и утверждая хозяйское отношение к ней и достоверность крестьянского сознания, а нынешний главный инженер совхоза с высшим специальным образованием считает необязательным для себя знать, что есть плуги с корпусами в сорок, сорок пять и даже в пятьдесят сантиметров, хотя справочник по сельхозмашинам и почвообрабатывающим орудиям покоится в долгом ящике его стола.
Главный экономист не знает, сколько километров до отделений совхоза и сколько отделений, главный инженер понятия не имеет о машинах и орудиях, зоотехник — что такое кормовая единица, для агрономов конский навоз — микроэлементы, пропущенные через лошадь. Чему и какое ускорение могут придать такие вот сельские интеллигенты? И за какое время?
Термин «интеллигенция» введен писателем Боборыкиным в 60-х годах XIX века и из русского перешел в другие языки.
— Как мы себя поведем, так и за нами пойдут, — очень верно выразил суть руководства на селе один интеллигентный молодой человек.
Очень верно. Интеллигент в переводе с латинского обозначает «понимающий, мыслящий, разумный». И таких много. Но по-своему понимающих, по-своему мыслящих, по-своему разумных.
Поэтому и требуется Давыдов. И кое-где — срочно.
Равнинный альпинизм
В напутственной речи перед механизаторами за час до начала этой наиважнейшей кампании председатель профкома опытно-производственного хозяйства «Челябинское» имел неосторожность напомнить им о прошлогодних достижениях, когда сена и сенажа было заготовлено на тридцать с чем-то процентов больше.
— Ага, а почему тогда их и на ползимы не хватило?! — громко выкрикнул кто-то задний (у этих вечно громче голоса).
На этот каверзный вопрос профком вкупе с администрацией и парткомом едва ли решились бы ответить: кому ж приятно каяться в грехах перед трудящимися массами, они и сами видят, почему.
И тот же голос:
— Учет как следует наладить надо!
Надо бы… Но не наладили, решив, что незачем, и в конце зимнего содержания скота не досчитались здесь и около трех тысяч тонн силоса. А может, и не было их вовсе, потому что корма принимались и принимаются по контрольным перевескам.
Нагружается машина, взвешивается, где есть более или менее точные весы (не каждый же воз гонять за тридевять земель!). Шоферу — этикетка с весом нетто, подписанная знакомым весовщиком или весовщицей (долго ли в наш век познакомиться!), и пишет потом контора под эту марку все рейсы подряд: просто, быстро и удобно, и никаких хлопот.
Для контрольного взвешивания водитель со товарищи утаптывает воз и грузится под завязку, но после он время зря терять не станет на ритуальный танец в кузове. Ни к чему она потом, такая пляска, все равно пять тонн запишут.
Та же история с отпуском кормов: вали, бухгалтерия концы с концами сведет! Сведут концы с концами, а потом и удивляются, почему у них молочко взыграло до тридцати пяти копеечек за килограмм, вместо плановых двадцати, или центнер мяса обошелся в двести восемьдесят рублей, а не в сто восемьдесят, и почему хозяйство по итогам года оказалось убыточным.