— Могу, батя, с курятником твоим в придачу увезу, — гордо заулыбался Алексей.
Федор спросил о старшей сестре Любе. Хорошо живет Люба с мужем, мирно, ответила мать. Правда, зарабатывает Петр немного, дети выросли, расходов прибавилось, да и соблазнов всяких теперь в магазине много появилось. Пусть переезжают к нам на стройку, посоветовал Федор. У нас Петр больше заработает, в гидроцех требуются мотористы на катера. Ребят устроят в детский сад, и Люба на стройку пойдет, специальность получит.
Таня услышала разговор Федора с матерью и робко спросила, хотя глаза ее горели нетерпением:
— Федечка, а мне можно к тебе на стройку? Десять классов я закончила. Райком дает мне комсомольскую путевку на строительство ГЭС.
— Правильно, Танюша! — согласился Федор. — А потом поедешь учиться в педагогический институт, как мы с тобой договорились.
— Ну вот, еще одна птица крылья навострила, из гнезда лететь хочет, — обиженно глядя на младшую дочь, промолвила Надежда. — Останемся мы, дед, скоро с тобой одни в избе…
Григорий обнял Николку, своего любимца:
— Колюнчик батьку с маткой не бросит… Наш поскребыш хозяином в доме будет.
Но и Колька капризно протянул:
— Скукота здесь. Кино нету, мороженого не продают…
Григорий обиженно оттолкнул сына.
— Да, никто в тайге жить не хочет… Зашебуршился народ, как тараканы на печке… Все на стройки, в города кинулись…
— И верно делают! — с вызовом сказала мать. — Кому охота горбом бревна ворочать?
— Это верно, — язвительно заметил Григорий. — Все образованными стали. Тяжелую работу никто делать не хочет. Механизацию подавай, чтобы сигаретку покуривал да кнопки нажимал! Обленился народ. Все легкой да сладкой жизни захотели. В тепле чтобы и комары чтобы не кусали… Потому наш леспромхоз план и не выполняет!
— А я не держу тебя, Танюшка, — продолжала мать. — Мы с отцом жизнь прожили, а что видели в лесу дремучем? Уезжай, ищи светлой жизни. Останешься и захряснешь в девках. Парни-то теперь из армии в Улянтах не возвертаются, на стройки вербуются.
— Спасибо, мамочка! — обняла ее Таня. — Как хочется побывать везде, все увидеть!
— В следующий раз в Москву поеду — тебя возьму, — пообещал ей Федор.
— Ой, Федечка, неужели? И я увижу Кремль, Красную площадь, Дворец съездов, Третьяковку?
Со скрытой завистью и недовольством слушал Григорий детей, которые так легко покидают дом, родителей.
— Конечно, Москва не наш Улянтах — столица!
— Дай срок, отец, — успокоил его Федор. — Скоро все в город, в Сибирск переедем. Белокаменные дома, улицы в огнях разноцветных. А в квартирах центральное отопление, горячая вода, ванны, телевизоры. Для готовки электрическая плита.
Григорий озабоченно посмотрел на Федора:
— Значит, туды, на этажи, поросенка иль курей не затащишь? Опять же, огорода нет. Что же мы с матерью делать там будем? От безделья затоскуешь.
— В городе и жизнь будет совсем другая, новая! — заулыбался Федор. — Телевизор смотри, в кино иди или газеты да книжки читай!
— Ой, Федя, ты как сказку рассказываешь! — недоверчиво проговорила мать. — А куда ж поселок наш?
— Улянтах, Подъеланка и Рыкачево на дно моря уйдут.
Надежда оглядела избу: хорошего мало видала она в этих стенах, а все ж родное гнездо. Всех детей здесь родила и вырастила…
— И порог Черторой, где ты разбился, тоже уйдет под воду, — неожиданно сердито сказал Федор Григорию. — На двадцать метров вода над камнями поднимется.
— Это хорошо… Много жизней погубил этот Черторой. Как подъезжаешь к нему, увидишь черные камни, белую кипящую воду — душа в пятки уходит: и верно, будто и в самом деле черти воду роют…
«А у меня эти камни отняли Катю», — подумал Федор. Но ни Григорий, ни мать не знали этого и не понимали, почему так ненавидит Федор Черторой и почему так страстно хочет затопить его.
Глава двадцать вторая
— Сюда, сюда давай! — Федор размахивал рукой и хриплым голосом старался перекричать оглушающий рев бившей в землю широкой струи раскаленных газов, а сам пятился от медленно двигавшегося на него, окутанного дымом трактора с турбореактивной установкой.
Когда установка дошла до края карты — участка плотины, где укладывали экран, — Федор наклонился и быстро зашагал по участку, в разных местах втыкая в суглинок стальной прут. Обойдя карту и убедившись, что суглинок прогрет на нужную глубину и на поверхности не осталось снега, льда, мерзлого грунта и камней, он подошел к цистерне, на подножке которой стоял Шурыгин.