— Теперь зови сюда свою Машу, — сказал Федор Шурыгину. Жена Тимофея заведовала геотехнической лабораторией, которая контролировала плотность уложенного в экран грунта, его температуру, состав и количество солевых растворов.
Крепко сбитая, круглолицая, с темными смешливыми глазами, Маша явилась с ящичком — радиоизотопным плотномером в руках.
— Когда ты следишь за работой, Федя, и проверять не надо, брака не бывает, — улыбнулась Маша.
— Его никогда не должно быть, Машенька. Попадет мерзлый грунт в плотину — катастрофа!
Они пошли по карте. Федор пробивал ломиком в грунте шпуры, а Маша опускала в них зонд прибора и записывала показания стрелки.
— Два шестьдесят пять! Два пятьдесят! Два семьдесят! — называла она Федору цифры. — Плотность в норме.
Теперь можно пойти пообедать, решил Федор, но в это время к нему подошел начальник второй смены Кипарисов. Вместо валенок, которые выдавали как спецодежду работающим на плотине, у него были великолепные, выше колен собачьи унты, и Федор, увидев Кипарисова, каждый раз удивлялся: где он мог их достать? Такие унты носят только полярные летчики. Ловкач, да и только!
Зябко передернув плечами и жалко сморщив лицо, Кипарисов проговорил:
— Ну и адский холод! Да еще этот промозглый туман с реки! Метеорологи обещают к вечеру сорок пять. Может быть, прекратим работу, сактируем смену, Федор Михайлович?
— Ни в коем случае! Вы же знаете, через два-три часа уложенный грунт закаменеет, его придется отогревать!
— И зачем мы связались с зимней укладкой? — недовольно протянул Кипарисов. — Сами себе же создали трудности! А теперь вот преодолевай их: коченей на морозе, не спи ночами… Вот канадцы и шведы умные люди: на севере работают только летом, а на зиму работу прекращают и уезжают в города к своим женам!
— Радий Викторович! Мне надоело ваше нытье! Или работайте, или уезжайте… к канадцам и прочим шведам, ко всем чертям!
— У меня не вышли два водителя. Без них я не могу работать, — продолжал волынить Кипарисов.
— Почему не вышли?
— Они мне не докладывали.
— Вы начальник смены и должны знать, где ваши рабочие!
— Ну вот еще! Я не мальчишка, чтобы бегать за каждым прогульщиком!
— Приступайте к работе! Шоферов разыщу и пришлю! — приказал Федор и пошел в прорабскую.
Войдя в вагончик, он ощутил лицом сухое тепло, скрюченными, негнущимися пальцами стал сдирать лед с усов и бороды, но никак не мог развязать ушанку и расстегнуть пуговицы задубевшего на холоде полушубка.
— Разрешите, Федор Михайлович, я помогу вам! — подошла к нему Жанна, инженер участка, ведущая всю техническую документацию.
Ее молодое, нежное, без всякой косметики лицо совсем рядом с его лицом, он ощущает теплое, чистое дыхание, прозрачные серые глаза смотрят на него заботливо и преданно. Когда она улыбается, в уголках губ появляются детские ямочки. В лице, в стройной, обтянутой голубым свитером фигуре, во всем ее облике скромность, бесхитростность, девическая наивность. Работа на стройке — первая работа после института, она относится к ней очень добросовестно и ревностно, делопроизводство у нее в идеальном порядке.
— Вы совсем не щадите себя, Федор Михайлович! Так нельзя! — выговаривает она Устьянцеву, хотя знает, что это бесполезно: в ответ он всегда только добродушно улыбается или машет рукой.
— Спасибо, Жанна!
Федор тяжело опускается за стол, закуривает.
— Какие у нас неотложные дела?
Первое — надо подписать наряды. Второе — из техотдела прислали срочное изменение в чертежи. Третье — заявка на горючее и хлористый кальций. Четвертое — просил позвонить главный инженер. И последнее — Федора ожидают два водителя, пришли с заявлениями об уходе.
— Это, наверное, из смены Кипарисова. Пригласите их, — сказал Федор, подписывая бумаги.
Вошли два парня, очень похожие один на другого: коренастые, черноволосые; глаза узкие, цепкие, плутоватые; сухие, обтянутые темной морщинистой кожей лица кажутся не по возрасту старообразными. Это братья Макогоненко, Петр и Андрей. У младшего, Андрея, щека забинтована. Хорошие ребята, неутомимые, напористые, технику знают. Правда, счет деньгам ведут строго: лишний час не проработают. Жаль их потерять.
Петр положил на стол два одинаковых тетрадных листа с черными пятнами от замасленных пальцев.
— Увольнительные. Подпишите, товарищ старший прораб.
— Вы что же, совсем хотите уволиться или переходите на другой объект?