— А разве ты не согласна быть моей женой?
— О, это, как говорят, надо еще посмотреть!
Он обнял Катю, зацеловал лицо, руки.
— Ну говори, говори же — ты согласна? Да?
С пылающим, гневным лицом она резко оттолкнула его:
— Пусти! Ты с ума сошел! Думаешь, если я пришла сюда, так тебе все позволено?
Увидев, что Федор расстроен, Катя стала ластиться к нему:
— Ну не сердись на меня, милый. Хорошо? Ты завтра свободен от ночного дежурства?
— Да. Я работаю через день.
— Ну так вот, — Катя взяла его руки и положила себе на колени, — давай пойдем вечером куда-нибудь.
— Спасибо. Только скажи, куда ты хочешь пойти?
— Нет — теперь решай ты. Мне хочется сложить руки и отдаться течению — куда вынесет!
Она взяла со стола бутылку вина, прочитала наклейку.
— Да что же ты не угощаешь меня? Я ведь пришла к тебе в гости!
Они пили вино, закусывали колбасой и батоном, пили чай с конфетами, которые нашлись у Кати в сумочке, и снова жизнь казалась Федору великолепной, и только в двенадцать часов ночи он проводил Катю на автобус.
Глава тринадцатая
Март, апрель, май, июнь.
Всего четыре спокойных месяца знал Федор с Катей. Эти месяцы можно считать самыми счастливыми в их любви.
Федор видел Катю почти ежедневно.
Ложился в постель, блаженно улыбаясь, переполненный радостными ощущениями от встречи с Катей, уверенный в том, что завтра снова увидит ее, и сразу проваливался в сон, как в черную яму.
Теперь он без стеснения заходил к ней в группу, и это уже никого не удивляло, студенты принимали его посещения как нечто само собою разумеющееся. Теперь не Станислав, а он провожал Катю из института домой, а хмурый, злой Стасик тоскливо смотрел им вслед.
Не имело значения, куда они шли — в кино, в театр, в кафе, на вечеринку или просто гуляли по улицам — с ним Катя, и ему больше ничего не надо было.
Федор вспомнил, как впервые пришел к Кате домой. Позвонил, чтобы сговориться о встрече, а она вдруг пригласила его к себе.
Приглашение Кати было так неожиданно, так ошеломило его — хотя об этом он втайне мечтал как о чем-то желанном, но недостижимом, — что после небольшой паузы переспросил переменившимся, сдавленным от волнения голосом:
— Приехать к тебе домой?
— Ну да. Ты же знаешь, где я живу.
— Да, конечно, знаю.
— Приезжай часам к семи. Мне никуда не хочется выходить сегодня.
В радостном нетерпении он помчался в Кузьминки.
Вот и ее подъезд. Здесь они всегда расставались. Федор спускался по лестнице, запрокинув голову вверх, где на третьем этаже у перил стояла Катя и махала ему рукой. У выхода останавливался и слушал, как щелкал замок двери, за которой находилось таинственное жилище Кати.
И вот Федор впервые нажимает кнопку звонка в ее квартиру. Вместо звонка за дверью раздается мелодичный перезвон, будто заиграли маленькие куранты.
В тесном коридорчике его встречает Катя. Он ловит выражение ее глаз, хочет узнать, рада ли она встрече. Катя улыбается, глаза сияют. Обласканный Катиной улыбкой, Федор забывает о своих сомнениях, напряжение исчезает, чувствует он себя легко и раскованно. Ее улыбка имела необыкновенную власть над Федором: он думал, что Катя так счастливо улыбается оттого, что видит его, оттого, что они вместе; значит, он и в самом деле любим. И она выделила и выбрала именно его из числа многих людей. И Федор сам себе начинал казаться таким, каким его, должно быть, считает Катя: и умным, и добрым, и мужественным, и привлекательным; сознание этого наполняло его уверенностью в себя, придавало силы.
Катя произносит самые обыденные слова: «Свою дубленку вешай вот сюда», а Федору представляется, что она оказывает ему величайшую милость.
— Кстати, где ты достал эту шикарную вещь? — спрашивает Катя, поглаживая цигейковый воротник.
— Это не дубленка, а обыкновенный овчинный полушубок. Получил как спецодежду на стройке в Дивногорске, — улыбается Федор.
Катя прикладывает ладонь к его губам:
— Не улыбайся во весь рот. На твоем лице сияет такое откровенное, телячье обожание, что если родители увидят тебя, подумают бог знает что.
Над дверью, рядом со звонком, висит домовый знак, который вешают на улицах: треугольный фонарь с горящей лампочкой, а под ним белый эмалированный полукруг с надписью «Кречетниковский пер., 5». В ответ на недоуменный вопрос Федора Катя смеется: они раньше жили по этому адресу, а когда стали прокладывать Калининский проспект, все дома в переулке сломали, а жильцов переселили сюда. Но Катины домашние до сих пор не могут забыть столетний деревянный домишко, в котором выросли, и старший брат Герман повесил на память фонарь с их прежнего дома. Недавно он уехал отсюда: получил от завода квартиру.