Он взболтал ее, выпил, ухмыльнулся. Отпил ещё. Бутылка вернулась ко мне.
— Теплая, — сказала Ника, будто оправдываясь. — Противная.
— Не пьем, а лечимся, — сказал Серёга.
— Как будто тебе мало чего теплого и противного приходилось глотать, — ухмыльнулся я и отпил из бутылки ещё.
Прошел через зал, уселся на диван, раскинув руки.
Ника вдруг встала, подошла ко мне и уселась рядом, положив голову на плечо моей искусственной руки. Обняла меня. Это было первое проявление чувств за долгое время. И на дурацкую шутку она, кажется, совсем не обиделась.
— Как думаете, нас реально отпустят? — спросила она.
— После чего? — не понял я.
— После того, как мы выиграем в шоу. Тот пиджак, что приходил ко мне в тюрьму, плел очень красиво. Что после победы можно будет всю жизнь не работать, а только интервью давать и в рекламе сниматься. Я, естественно, не поверила ни слову, просто ситуация так сложилась, что если бы осталась в тюрьме, то жить мне пришлось бы совсем недолго.
— Ну, у вас хотя бы был выбор, — сказал Чех, вытянув ноги вперёд. — Меня вообще никто не спрашивал. Просто передали из тюрьмы одной корпорации в тюрьму другой. А здесь ведь люди не только из обычных тюрем есть, но и из долговых лагерей банков. Как я понял.
— И все рассчитывают на то, что они победят, — сказал я.
— Да никто на это не рассчитывает, — поморщился Серёга. — Всем просто хочется прожить немного дольше. Если подумать, то чем жизнь в Новой Москве отличается от жизни здесь? Умереть в любой момент можно и там, и там. У меня, например, из одноклассников больше трети уже мертвы. И это только те, про кого я знаю.
— Ещё треть сидит, — сказал я. — А ещё треть охраняет. У меня так же, наверное, хотя я с одноклассниками не общался очень давно. Всегда одиночкой был.
— По тебе не скажешь, — проговорила Ника. — Ты ведь стал Легендой. В нескольких «андерах» Новой Москвы в твою честь коктейли назвали, где-то даже блюда.
— Монетизируют имя, — я усмехнулся. — А я ни в одном из «андеров» помимо «Коробки» и не был. И то потому что меня Чех туда привел. Я наемничал-то сколько? Меньше полугода?
— Вот видишь, тебе хватило, — проворковала она.
— А ты реально всё это один сделал? — спросил Чех. — В одиночку взорвал башню «Губерния»? В одиночку вырезал почти всех «Резаков»?
— Да нет, конечно, — ответил я. — Мне помогали. У человека, который подбил меня на эту историю с башней, внутри были свои люди. Они добавили меня в систему безопасности, а потом перекрыли вход, чтобы никто не мог войти в здание. Ну и системы связи отключили, чтобы полиция раньше времени не приехала. А с «Резаками» мне тоже помогли. Я никогда не делал ничего один.
Я поморщился. Вспоминать, что случилось с теми, кто мне помогал, не хотелось. Я ведь и Чеха считал мертвым долгое время, но он вот воскрес. Правда на воскресение остальных рассчитывать не приходилось, потому что такое уже точно не лечится.
Я сделал ещё глоток из бутылки и протянул Нике. Она взяла, но пить не стала, протянула водку Чеху.
— Да уж, — сказал наемник. — Если бы я знал, что так в итоге обернется, то десять раз подумал бы, прежде чем втягивать тебя в эти дела.
— Тебя ж вынудили, — сказал я.
— Ну и что? — удивился он, отпил из бутылки и продолжил. — Ты думаешь, меня до этого ни к чему принудить не пытались? Да хрен бы у них чего получилось бы, если бы эта история меня самого не заинтриговала.
— Ладно, — я махнул рукой. — Кто старое помянет, тому глаз вон. Глаз своих у нас, правда, нет, да и отсутствие глаза большой проблемой не является, всегда можно оптику поставить. Но тем не менее.
— А что вы делать будете, когда все закончится? — спросила Ника.
Этот вопрос поставил меня в тупик. Похоже, что и Серёгу тоже. Мы с наемником переглянулись, он только покачал головой.
Ника попросту напилась, вот и все. И теперь спрашивала о том, о чем никому из нас рассказывать не хотелось. Нервное напряжение таким образом сказалось, да и не была она наверняка привычна к крепкому алкоголю. Ну что ж.
— А ты сама что бы сделала? — спросил я. — Вернулась бы к банде?
— Уж точно нет, — она обняла меня, прижалась сильнее. — Я бы хотела куда-нибудь уехать. Далеко. Чтобы никто меня не беспокоил. Но чтобы люди вокруг были, много.
Чех передал мне бутылку, и я принял ее левой рукой. В ней оставалось не так уж и много, за несколько минут мы приговорили почти половину. Я взболтал содержимое и сделал ещё глоток.