- Вакаримасита угоку, Миша! Видишь вон ту дорогу, вдоль нашего дома? Иди по ней. И не оглядывайся. И не останавливайся, пока у тебя не иссякнут силы. - и прикоснулась пальцами к его лбу.
И он пошел. Он сопротивлялся и пытался что-то сказать. Но в своем сценарии я отключила ему речь. Я стояла и смотрела ему в спину с чувством дикого сожаления. И сердечной боли. Но это был самый легкий вариант.
По сути, я вверила Мишкину судьбу воле случая. Но поскольку, как я уже говорила, я в случаи не верю, скажу, что оставила его участь на волю Всевышнего. Просто я решила минимальную из задач, которые ставила перед собой. Я сделала так, чтобы он убрался из Наташкиного дома. И из Наташкиных дней. Насколько я помню, только лишь через три месяца, весной, к нам приехал местный участковый. И попросил опознать пациента одной больницы в соседней, Владимирской области. Мы съездили в Муром, и Наталья признала в пациенте психушки Мишку. Он сидел в кресле-каталке и пускал слюни себе на больничную пижаму. И нас он не узнал. А его ноги были ампутированы по колени. И поскольку Наталья с ним была уже почти десять лет в разводе, то забирать его к себе персонал больницы нам даже не предлагал. Тем не менее, Наталья на это вызвалась сама. А на моё искреннее удивление ответила, что негоже так вот Мишку бросать. Всё-таки, она его любила! А сейчас Мишка совершенно безопасен. Ну, и пенсия по инвалидности.
В общем, её милосердие мне было совсем не понятно! С другой стороны, Наташка была медиком от Бога. И по-другому поступить просто не могла. В этом была вся она! Так мы и привезли его в Наташкин дом. Мишка практически был обездвижен и при этом, очевидно, не дееспособен. И это - единственное, что как-то давило мне на мою совесть. Ну, а чего я хотела? Я с самого начала очень явственно увидала его, в этом его будущем, именно в инвалидном кресле!
Потом приехали папа и мама. И обратно в Москву я уехала от Натальи уже с ними. И только лишь через полтора года, летом двадцать второго, Наталья позвонила маме по сотовому и сообщила, что Мишка скончался. У него оторвался тромб. И еще только через год, я решилась вновь посетить Шатуру. И Наташку. Которую любила больше жизни. А тогда, тем голубым, мартовским днем, я ехала в машине с родителями. И меня одолевали очень смешанные чувства. В том числе и чувство вины.
Позже, уже дома, я не смогла сдержаться, чтобы не рассказать про всё отцу. Он меня выслушал. Как всегда, с совершенно бесстрастным выражением лица. Он же дипломат! И обнял.
- Ты стала взрослой! - сказал он мне. - Взрослые люди не боятся отвечать за свои поступки. И только взрослый человек может поступить правильно и по совести. Даже если это против закона. Я горжусь тобой! Потому что путь самурая не столько в победе любой ценой. Но в значительно большей мере, в победе, когда все остаются живы. Ты ведь знаешь о том, что твой прадед в войну был камикадзе. Для нас честь - превыше всего. И это так! Но выше чести для самурая - разумное, щадящее милосердие! Я тебе раньше об этом никогда не говорил. Ожидая, что ты всё поймешь сама. И ты всё поняла сама. И поэтому, я горжусь тобой!
Воспоминания о тех драматических событиях, видимо, так на меня подействовали, что я очнулась от них, почуяв запах пригоревшей пшенной каши. Со свининой. Которую готовила, стоя у плиты, в то время как выронила свой дневник на пол. Но от полного уничтожения моего любимого ужина меня спасло то, что газ, все-таки, закончился. Ладно! Завтра позвоню, чтобы мне поменяли газовый баллон. И конечно, я начисто забыла то стихотворение, которое так спешила записать!.. "
Этим небольшим рассказом заканчивалось чтение совсем не маленького досье, собранного на Есико Миямото сотрудниками Отдела, по оценке вероятных угроз со стороны частных лиц.
Мишка поднялся из кресла в читальном зале закрытой секции Библиотеки Цитадели, сложил обратно в папку все бумаги, зашнуровал ее и понес для сдачи главному Архивариусу. Его уже второй день преследовала начавшаяся головная боль. Но, к счастью, эта боль еще не стала нестерпимой.
"Еще пару дней, не больше! И еще максимум дня три на сильном обезболивающем, если таковое здесь найдется." - подумал он, оценивая ситуацию. - "А потом только озера. Как меня это все задолбало!"