Так улица за улицей Кетрин оказалась у своего дома и достала ключ, чтобы открыть тяжелую входную дверь, но рука замерла у самой скважины. Девушка оглянулась, перевела взгляд на свое отражение в грязном маленьком стекле, зажатом в металле. Лишь капли коричневой земляной грязи стекали по ненужному окну в двери. Кетрин сглотнула слюну и заставила руку подчиниться.
Несколько ступенек, лифт, коридор, дверь в квартиру. Просто вставить ключ в замок и повернуть ручку. Но что-то отталкивало девушку, тянуло вернуться назад, куда угодно, но не в эту квартиру.
Дверь открылась.
Большая комната была залита тусклыми потоками света из широких окон. Стойкий запах хвои и имбиря наполнял загустевший влажный воздух, вибрирующий от звуков телевизора. На диване, поджав ноги под себя, сидела женщина в кремовом махровом халате и с полотенцем в тон на голове. Все лицо ее было покрыто тонким слоем чего-то вязкого и белого, похожего на неумело нанесенный крем для торта. Глаза были обращены к телевизору.
Кетрин бросила на нее беглый взгляд и поспешила в свою комнату.
– Ничего не хочешь рассказать, – остановил голос.– Почему ты не была сегодня на курсах?
Строгий взгляд из-под особенно черных на белом фоне бровей пронзил Кетрин.
– Я не хочу туда ходить.
– Кетриенна, это для твоего же блага. Ты не сможешь быть хорошим инженером– технологом, если не будешь прилагать усилия.
– Я не…
– Не перебивай меня. Я не закончила. – констатировал монотонный голос.– Мы много раз это проходили. Твое поведение – верх безответственности. Ты не только не думаешь о своем будущем, так еще и у меня из-за этого неудобства.
– Какие например?
– Ты думаешь, я не переживаю, думаешь, мне все равно. Сегодня я спокойно сижу на маникюре, как вдруг у меня звенит телефон и мне сообщают, что тебя нет на занятии. У тебя телефон не доступен. Райчел уехал вСтрейбург по работе и с утра тебя тоже не видел. Даже твоему дружку, как его, Грегу позвонила. Этот старик, с которым ты водишься– это вообще отдельный разговор. Но об этом потом. Я прихожу домой, тебя нет. Где ты шляешься непонятно. А сейчас ты за являешься как ни в чем не бывало? Сколько седых волос у меня должно быть, чтобы ты наконец то стала адекватным человеком?
– Боюсь у тебя столько нет, – полушепотом буркнула Кетрин.
Женщина спустила ноги на пол. Ее худая рука тонкимисухими пальцами обхватила переносицу, зажав ее между розовыми ногтями так, чтобы не касаться белой субстанции. После тяжело вздоха она заговорила:
– Ты доведешь меня до белого каления. Ну сколько, сколько это будет продолжаться,– женщина всхлипнула, ее губы задрожали.– Я же все для тебя делаю. Курсы, вот тебе курсы. Может в школу хорошую? Или одежду красивую? Но нет, ты же слишком гордая. И без салона красоты свои лохмы любить будешь, в оборванном ходить, есть что попало. Это ведь мне на зло. Что я тебе сделала то? Глаза закрываю на твоих друзей– идиотов.
Глаза Кетрин налились злостью, лицо становилось красным.
– Еще Система. Ну чего ты так. За тебя работу выбрали, одежду выбрали, еду порекомендовали, все сделали. Живи не хочу! Веками она работала, но ты не согласна.
– Система– просто сборище идиотских устаревших формул, которую постоянно корректируют и меняют, как удобно правительству.
– Зачем ты так? В парламенте находятся умнейшие люди, они не станут нам врать.
– Откуда ты знаешь? Кто их выбрал? Ты, я? Нет, Система! Это все эта долбанная система, висящая на соплях. Если бы они признали ее неверность, то оказались бы нелегитимны. Поэтому они никогда этого не скажут, будут отрицать очевидные ошибки бесконечно.
Кетрин уже заходилась от собственной злости.
– Зачем ты несешь эту акколесицу? Сама слышишь, что говоришь? Система– единственное, на чем держится мир. Ты радоваться должна, что не родилась ванархических островах.
– Демократических! И не островах, а странах! И люди там живут без всякой Системы и неплохо справляются!
На этих словах Кетрин сбежала, дверь в ее комнату захлопнулась с оглушительным грохотом за спиной. Все злость перешла в какую-то странную горечь, застывшую в ее горле. « Кажется, я слишком много плачу»,– подумала девушка.