– Зачем приперся, алкаш что ли?– попытался говорить басом Шон, но ни борода, ни живот мужественности ему не прибавили. Он растопырил нелепые конечности в стороны и походил, разве что, на жирного паука.
– Я принес вещи Вашей дочери…– на последнем дыхании семенил Коил.
– Нет у меня дочери,– голос и правда стал грубее.
– А… Кетрин?– почти беззвучно шевелил губами парень.
– Она выкидыш Системы, мы уже получили компенсацию за нее, нам ничего не надо!
– А вещи? – Из последних сил Коил давил коробкой в выпуклый живот.
Его глаза все же не сдержали слез, когда коробка упала на грязный бетонный пол, все разлетелось по пыли, а дверь захлопнулась прямо перед носом парня. Коил упал на колени. Кажется, ему что-то крикнули напоследок, но он не услышал.
Всхлипы, полукрики рыдания вырывались из хриплого горла. Из-за темноты и слез ничего не было видно. С закрытыми от горечи глазами Коил собирал тетради и блокноты Кетрин, валявшиеся вокруг, как мусор, как и память о ней самой.
Глава 7
Ярко-белый свет бил с потолка, высветляя недавно выкрашенные под молоко волосы Рена. Было прохладно, он постоянно шморгал носом. Может простудился, два дня назад его знатно окатило водой. Тело почти не болело, но вездесущие синяки напоминали о случившемся.
Даже сквозь насморк пробивался аммиачный запах краски. С непривычки едкий, но нет того, к чему человек не привыкнет.
В настольной лампе тихо потрескивало электричество, тонкий стержень ручки выскребал на плотной бумаге точные линии. Наушники сломались окончательно, но еще можно было услышать их предсмертные шипения. А Рен все рисовал.
Он не знал что, но старательно переводил бумагу помногу и понапрасну. Нужно было создать что-то грандиозное, что-то странное, страшное, но нечто человечное. Нужна была скорбь. Точнее, ее нужно было выплеснуть наружу, заговорить о ней, превратить в праведный гнев.
Семнадцать человек в Глемпте, больше сотни со всей округи, по слухам, в разы больше. Они не должны уйти напрасно. Их жертва– лишь начало. Рен это понимал, осталось заставить всех понять тоже.
Телефон истошно завибрировал.
– Да,– прервал работу парень.
–Здравствуйте, Вы Рен Кроулер? – ровным голосом сообщил неизвестный.
– Да…– чуть промедлил парень.
– Я звоню сообщить Вам о задержании вашей сестры Лиззи Кроулер по статье 354. 3 общего административно– уголовного кодекса СМГ. В ходе следствия у нее были обнаружены видео– и фотоматериал предположительно экстремистского характера. На данный момент готовиться экспертиза.
–В смысле?
– На данный момент есть подтверждение административных правонарушений. После проведение экспертизы все данные будут отправлены для дальнейшей обработки.
–И что дальше?
– Это только Системе известно. Не бойтесь и не беспокойтесь. При желании вы можете отказаться от родства в ближайшем отделении милиции.
– Что ей светит?
– Решение будет после отправки сведений Системе. По подтвержденному административному нарушению « незаконная агитационная деятельность» предполагается лишение свободы от 3 до 45 суток в зависимости от тяжести преступления…
Монотонный голос закончил монолог и исчез.
Стул со скрипом откатился назад, эскизы были забыты на столе, а Рен уже бежал вниз по лестнице.
– Успокойся, все будет хорошо,– улыбалась Эмели, ставя на стол чашку свежеприготовленного приторного какао.
Ее морщинистого лицо излучало некое вездесущие спокойствие. В купе с шоколадным воздухом оно действовало лучше любого лекарства.
– Да, – кивнул Джастин.– Вон мне в ноябре тоже хотели срок навязать. И,как видишь, я здесь.
Мужчина сидел чуть по одаль за столом, якобы работая. Сейчас у всех, кто умел рисовать была общая задача. И каждый в тайне надеялся, что решит ее кто-то другой.
– Административку ей впишут точно,– шмыгнул носом Рен.
– Ну, отсидит неделю в спец приемнике. Ничего с ней не случиться.
– Тоже верно,– в легкой усмешке дернулась седая голова Эмели
В комнату вошел запыхавшийся Кевин, затасканный, но довольный, что в первые недели своей недоработы уже так много смог сделать. Это был молодой парень, пока еще студент. Но грядущая сессия грозила все изменить. Его пухлые щеки дергались при неуклюжем беге, а руки болтались из стороны в сторону даже когда он останавливался. Его ясные глаза источали простоту, переходящую в беспросветную тупость. И наконец он заговорил:
– Я все узнал. Сейчас таких как она много. Помутузят и отпустят. Так, напугать.
– Кто тебе это сказал?– нахмурился Рен.