Тихон Васильевич Чурилин
Вторая книга стихов
Вторая книга стихов
Книга отпечатана в типографии «Временника» в количестве ста пятидесяти номерованных экземпляров, из них сорок семь авторизованных.
Григорию Петникову.
Льву-Барс
(Посвящение)
Льву. Волю о любви овить в пустыни
И стынущею и стонущею ищуном.
Барс. Храбростью собраться в клубок втыне
И ныне истинное, истечь, утечь еще вином.
Вионоградом дорогим дороги,
Да роги гордые окрасить раз и сто.
И плеск своим сердцем, о боги,
Водить, влить и тебя, тобрат, в исток.
И весна и во снах любо, о боле: о лете
Телесно, и лес и село понимав, помянуть.
И блеск лесный лестный по лику плетью
Соолнечью, чьею, о я! поять прямо в нутрь.
Май 1918.
Музыка на Пасху
Лад лева храмового,
Лик великого леса-лепа,
Хор громовой нехромого
Хорового солепа.
А пело безпрерывь рокогань-рокотунь,
А тело белое безпрерывь гремело
– О лине, о тополе, о туе
– Гремль белый!
Лилось, лилось, лилось
Солепым солнцем целуясь днесь.
И лев и лань и лось
Веселясь, селились в целом бубне
Будни
– Буде.
Праздник
Возгрянул, грянь, грянь, красник!
22 Апреля 1918.
Утро
Оутешь исцелительная
Весе сна спадшого,
Граде, дар радости радоницы!
Гремль, младший гром –
А ну ницы!
И целуй у лея дождя
Благословенные руки.
И цели у лара вождя
Мироточивые муки.
Кому, кому, о муко, купать
Упадки в купели липе.
О, падь,
Да возносяийся лепей!
Апрель 1918.
«Медноденной…»
(В. М. Синяковой).
Медноденной
Ой де медь!
Венц ледяной у лица.
У льнеца –
Льнец я, чтец, не царь –
В роде ведь.
Веду, в езд въезжая, джар,
Вижу: истов, востр царь –
Ей муж.
Ему ж и жмурок умных склад,
Ему ж и урны рунной сладь:
Алс! Асл! ласковый клад.
И лед и лодь и медь менады,
Перуннорунной лады!
1913.
Абиссинская Сине-сыне
Цветень нецвевый ни летом, ни зиму
За марку влажен в раму руки.
Реки: реки
Неоцветает низину.
У низи в снегу, негус больной
Ноя от льда, текя водою,
О, долю
Свою смесил с лесиным льном –
Сыном, сыном! вином лиловым
Пролил свой лед и долю долил.
А сынко северный срывоватым ловом
Обрал для рам – для рук – круг долин.
26.III.918.
Пустыня
Монах да мох да холм да хомут.
Тому да в омут уго́мой,
Утонуть, – а то ну ото смут –
Уд о морь!
Тому тонуть в песке вблизке.
И с кем говорить? с рыбой?
Вино иное инеить в виске –
А гол с голубой глыбой?
Обол лобовой, Бог с тобой,
– Волной вольну голубой!
1918.
Войдем в он
Жужжж жидкое, дикое ж,
Течет, чернея в небе никем…
Тебя, поя, умоляю, Китеж,
А тут – дук-дук – гукает пикет.
И громко, гроб боря, молчим.
Шутиха хитрит в речах чечоткой
Какой, о как бледгол щит!
И жужжж це-це и старчу четко.
«Сожжено! Сожжено! женой…»
Вода – это сожженое тело.
Сожжено! Сожжено! женой.
Но и Ной опьянел бы немее,
Умея пьянеть вином – Ной.
– Со мной в пустыне месяц!
Луну! Луну! внутри
Которой соромные пятна!
Огонь нагой! утри
Слезы, которые кропят янтарь.
Родня моя, вода,
Ты женой сожженое тело,
А вдова ли, Ева ли – воотдать
Вину и огню Ноя те!
1918.
Вывозка воза
Золотое голодное волокло –
Холодость, младость: благовест, воск.
И вот, тово, – морок: волоком
Около выполз воз.
Заворачивай, старче чорт!..
Короче, короче, коростовой: гроба!!
Череп
Воз, как кости там черные города.
А дороги, радогой родимец: гряяязны.
А людищщи! рогаты, грооозны.
А мы сами, кормилец, – тлим же за ны.
И заныло, заскрипело, запело: хоро –
хоррррыы
И воз – и возец – и кости-города: –
до горы – да гори!!!