— Куда ты нас везешь?
Глаза Пола сверкнули в полутьме салона.
— На юг, — сказал он. — Там тепло. Тебе понравится. Плавай сколько влезет, а может быть, и серфингом займешься.
— Кого ты хочешь обмануть? — спросила Фрэнси. — Ты везешь нас к Бэду Клэмсу.
Пол некоторое время молча смотрел на нее.
— Ты умненькая девочка.
— Не разговаривай со мной так, — ответила она. — Мне давно не семь лет.
— Вижу. — Он посмотрел на нее оценивающим взглядом. — Ты, кажется, уже выбросила свой детский лифчик?
— Они тебе нравятся? — Она слегка выпятила груди.
Он пожал плечами:
— Почему бы и нет?
Фрэнси улыбнулась:
— Хочешь потрогать?
Пол подскочил, как будто она ткнула его горящей сигаретой.
— Господи Иисусе, девочка, что за вопросы ты задаешь?
— Там, на Шипсхед Бэй, ты вел себя по-другому.
Он отмахнулся:
— Я вышел из себя. Разве не было от чего? Твоя мать виновата в смерти двух моих людей.
— Они хотели увезти нас.
— И заставила убить фараона. Понимаешь ли ты это? Теперь я засветился в Нью-Йорке. Если убьешь чертова фараона и попадешься, ты человек конченый. Они запрут тебя и выкинут ключ подальше.
— Он только хотел защитить нас.
Пол взглянул на нее с выражением, которое можно было бы назвать невольным уважением.
— Сколько тебе лет, семнадцать?
— Почти.
Пол фыркнул:
— Хочешь выглядеть на двадцать восемь? Послушай моего совета, девочка, охолонись немножко. У тебя масса времени для того, чтобы вырасти, не обязательно делать это за один день.
Фрэнси задумалась на некоторое время.
— Почему ты усыпил мать, а не меня?
— Знаешь что, с тобой надо держать ухо востро.
— Почему ты хотел поговорить со мной наедине?
Пол отгрыз кусок ногтя.
— Ты мне нравишься. Ты задаешь прямые вопросы, не мямлишь, поэтому я отвечу тебе откровенно. Понимаешь, твоя мать, должно быть, ненавидит меня за все, что случилось. Кроме того, я с ней немного грубо обошелся, просто рассвирепел, и теперь жалею об этом. Поэтому я знал, что она меня не станет слушать; что бы я ей ни сказал, она пошлет меня к дьяволу и, полагаю, будет права. И я подумал, что с тобой может получиться по-другому. Тебе все-таки уже почти семнадцать, и ты, может быть, выслушаешь меня.
— Я выслушаю тебя, — сказала Фрэнси, — если ты не будешь врать. А иначе можешь убираться к черту.
— Ну что ж, это я тоже уважаю. — Он опять закусил ноготь. — Ты когда-нибудь встречалась с Бэдом Клэмсом?
— Нет.
— Ну ладно. — Он огляделся вокруг, как будто хотел спросить еще что-то. — Эй! — Он вдруг вскочил с места, заставив ее вздрогнуть. — Ты голодна? Если хочешь, я приготовлю спагетти.
Фрэнси огляделась:
— Разве на самолете есть кухня?
— Конечно, а ты как думала? Только она называется камбузом, как на корабле. — Он прошел в конец салона и зажег свет в нише, в которой был устроен отделанный нержавеющей сталью камбуз.
— А разве здесь нет других пассажиров?
— Нет. Сама понимаешь, этот рейс особый.
Пол достал пачку спагетти и поставил кипятиться воду на двухконфорочную электрическую печь. Потом занялся приготовлением соуса из томатной пасты, тушеных помидоров, петрушки и лука.
— Добавить немного лука и перца, и все будет в порядке, — сказал он и поставил кастрюлю с соусом на вторую конфорку.
— А что с твоей ногой? — спросила Фрэнси.
Пол машинально посмотрел вниз, на свою искалеченную ногу.
— Я попал под машину, давно, когда был еще мальчишкой. В 1962 году в Астории, где я тогда жил. — Он помешал соус и покачал головой. — Знаешь, все произошло как-то странно, как во сне. Если бы не моя нога, я точно решил бы, что это был сон. Я увидел машину, мчавшуюся по улице, и сразу понял, что сейчас произойдет что-то ужасное. Она ехала прямо на ту девушку. Я как раз смотрел на нее, потому что, Бог мой, как она была красива! Я крикнул, и девушка обернулась, потом как в кино бросился с тротуара, надеясь спасти ее, но машина сломала мне бедро и лодыжку.
— А что случилось с девушкой?
— Она умерла, — сказал Пол. — Я долго пробыл в госпитале. Мне сделали три операции, но так и не смогли вылечить до конца. Сказали, что я еще счастливчик, потому что вышел на двух ногах. Пытался выяснить, что случилось с девушкой, но мне сказали, что она не выжила. Ее уже похоронили. — Он показал на плиту: — Эй, взгляни, спагетти готовы. Знаешь, самое главное их не переварить.
— Да, — ответила она, — я знаю.
Он только махнул рукой:
— Так все говорят. Но самый большой секрет заключается в том, как приготовить настоящий соус. — Он взглянул на нее и был разочарован, увидев, что она даже не улыбнулась. — Ты боишься?
Она помедлила с ответом.
— Наверное, немного боюсь. Я много слышала о Бэде Клэмсе.
Пол фыркнул:
— Кто же о нем не слышал? — Он покачал головой. — А ты знаешь, как он получил это прозвище?
Фрэнси отрицательно мотнула головой.
— После того, как он убил первого своего парня — работа на заказ, понимаешь? Парень обедал в ресторане, а Чезаре вошел, прицелился и — пух! — прикончил его. Потом, как будто у него совсем не было нервов, посмотрел на парня, который уткнулся лицом в тарелку спагетти под белым соусом из морских моллюсков, и сказал: «Должно быть, моллюски тухлые». — Пол рассмеялся. — Господи Иисусе, представляешь себе картинку? После этого он и получил прозвище «Тухлые моллюски». Вот что значит «Бэд Клэмс». Смешно, правда?
Однако Фрэнси даже не улыбнулась.
— Ты немного испугана, это естественно. Но послушай, девочка, с тобой не случится ничего плохого.
— Откуда ты можешь знать?
— Просто знаю, и все тут. — Пол опрокинул содержимое кастрюли в дуршлаг, который держал над маленькой раковиной. — Я много чего знаю. — Он вытряхнул спагетти обратно в кастрюлю, добавил соус и перемешал.
— Прекрасно, — прокомментировал он. — Хорошо приготовить спагетти — это искусство. — Он выложил еду в две тарелки. — Ничто лучше этого не восстанавливает силы. Так всегда говорила моя мать. — Он подал девочке одну тарелку вместе с вилкой и столовой ложкой. — Жаль, что у меня нет свежевыпеченного хлеба.
— И так хорошо. — Запах был божественный, и Фрэнси внезапно почувствовала, что страшно проголодалась.
Они снова уселись друг против друга и с удовольствием начали есть. Он включил над головой маленькую лампу, и ее лучи гротескно, как в комнате смеха, освещали их лица.
— Это единственное, что я умею готовить действительно хорошо, — признался Пол. — Научился от матери.
— А кем была твоя мать?
— Она была красивая, — сказал Пол голосом, в котором чувствовалось напряжение. — Вот и все, что тебе нужно знать о ней.
Фрэнси бросила на него быстрый взгляд и вернулась к спагетти. Пол посмотрел на ее склоненную голову и отложил вилку, на которую уже намотал хорошую порцию пропитанных соусом спагетти.
— Понимаешь, я не очень люблю говорить о ней, потому что она была еврейка — не принадлежала ни к одной из семей. Но мне кажется, что моего старика как раз это и устраивало. Иметь любовницу-итальянку было бы гораздо сложнее, понимаешь? А еврейка — это не так зазорно, верно? Я хочу сказать, что ее никогда не приняли бы в семье, так что даже если бы Фэйс — ну, знаешь, твоя, как там ее, вроде как неродная бабка; тогда она была замужем за моим отцом — узнала об этом, ничего страшного не произошло. Ну повалялись немного, с кем не бывает.
Фрэнси рискнула взглянуть на Пола. У него был такой грустный вид, что у нее возникло желание приласкать его. Она лучше многих знала, что значить проблемы с родителями.
— Фэйс узнала об этом, так ведь?
— Дело даже не в этом. — Он отодвинул тарелку, закинул руки за голову и уставился в темный потолок салона. — Просто она вдруг обнаружила, что для моего отца это было не просто маленькое развлечение. Он испытывал какие-то чувства к этой женщине, еврейке, Фэйс решила положить этому конец. Отлично зная, что отец из религиозных соображений никогда не разведется с ней, его жена заявила: «Или я, или она». — Пол многозначительно взглянул на Фрэнси. — Католицизм, верно? Если хочешь знать мое мнение, чертовски вредная штука.