— Разве это не странно?
— Еще более странно то, что он отлично с ними справляется. Каждый раз я привожу ему несколько новых. Ты бы его видела. За час он складывает мозаику из тысячи фрагментов.
— За час? Господь милосердный! Он, должно быть, невероятно умный!
— Именно на этом уровне, да, — кивнул Хант. — Но только в этом. А все остальное, в том числе и эмоции, реакция на окружающий мир, остается безнадежным.
— Поэтому у тебя нет своих детей? Потому что ты боишься, что им может передаться по наследству эта болезнь?
— Нет, — отозвался Хант. — Я хотел детей, ты даже не можешь представить, как сильно. Только Глория никак не беременела. Хотя я проявлял достаточно усердия.
Если бы слова не прозвучали так горько, этот звук можно было бы принять за смешок.
— Каким же я был дураком, — продолжал он. — Я пытался. Пытался. Я стал похож на распроклятого вечноготового кролика, так я старался.
— Ты хочешь сказать, — осторожно вмешалась Дороти-Энн, — что твоя жена не могла зачать?
— He-а. Дело не в том, что она не могла зачать. — Хант снова покачала головой. — Глория не хотела.
Дороти-Энн не могла произнести ни слова. Ей казалось, что Уинслоу унесся мыслями далеко назад, оказавшись за тысячу миль от нее, в кошмарном прошлом, похожем на ад.
— Как-то раз, пару лет назад, случилось так, — заговорил Хант, — что я ударился ногой о ножку кровати. Ванная комната Глории была ближе моей, поэтому туда я и отправился за пластырем. Угадай, что я нашел в ее шкафчике с лекарствами?
Дороти-Энн сидела не шевелясь.
— Мне кажется, я догадываюсь, что там было.
— Ага, — с горечью сказал Хант. — Противозачаточные таблетки. Все эти годы, когда я так хотел ребенка, она пила противозачаточные таблетки!
— Тебе, очевидно, было очень плохо, — заметила Дороти-Энн.
— Да, — признался Уинслоу. — Но знаешь, что ударило меня больнее всего?
— Кроме того, что ты почувствовал себя преданным?
— Да, кроме этого. — Хант вдохнул, потом медленно выдохнул носом. — Моя собственная глупость, — признался он. — Ты считаешь, что мне следовало догадаться раньше, так? Но нет. Я оказался таким доверчивым, что правда должна была стукнуть меня по башке. И даже тогда я не поверил.
— Может быть, ты подозревал это, но тал сомнения прочь?
Хант нахмурился, подумал минуту, потом кивнул:
— Может быть, и так.
— Она по-прежнему принимает таблетки?
Хант пожал плечами:
— Черт меня побери, если я в курсе. Да мне и плевать.
— Но тебе же было не все равно, — сказала Дороти-Энн. — В то время.
— Верно, — согласился Хант. — Но только до того, как я нашел таблетки. Это все решило.
— Но разве ты не пытался все наладить?
— Нет. Я не смог простить ее. И до сих пор не могу. Глория знала, как важны для меня дети. — Он поднял кулак и с силой опустил его на бедро. — Черт побери, она знала! — прошептал Уинслоу.
Дороти-Энн вопросительно посмотрела на него.
— Но ты по-прежнему женат, — заметила она.
Хант отрешенно махнул рукой.
— Отличная шутка. Мы поделили дом. У нас как в Корее. — Он негромко рассмеялся. — У нас даже есть демилитаризованная зона!
Дороти-Энн моргнула от горьких слов, потом склонила голову на бок, как птичка, и спросила:
— Но когда дела настолько плохи, есть способ помочь. Можно развестись, например.
Хант медленно повернул к ней голову и стал рассматривать, словно мутанта, как будто ничего подобного никогда не видел.
— Развод? — В его голосе было столько сарказма. — Разве ты не слышала? Уинслоу никогда не разводятся. Мы живем вместе с нашими несчастьями.
Дороти-Энн покачала головой.
— Мне как-то трудно представить тебя в таком полном антагонизма союзе. Во всяком случае, до конца твоих дней.
— Мне это тоже сложно. Рано или поздно мы разведемся. Я это знаю. Проблема в том, что момент всегда оказывается неподходящим.
— Развод никогда не происходит вовремя.
— Прямое попадание, — грустно улыбнулся Хант.
Они посидели молча, наблюдая, как луна карабкается вверх по небосводу. Она напоминала гигантский круг сыра Горгонзола. Где-то в темноте что-то взорвало поверхность воды. Еще один всплеск, и все стихло.
Через некоторое время Дороти-Энн прервала молчание:
— Тебя явно что-то удерживает в браке.
Уинслоу кивнул.
— Честно говоря, два момента. Во-первых, существует добрачное соглашение. Если я подам на развод, Глория получит огромную компенсацию. Она станет очень богатой. Но если инициатором разрыва выступит она, то получит гроши. Правда, это все относительно.