Голос матушки стал деловым.
— Тогда на ближайшую субботу ничего не занимай, — велела она, — в гости пойдём.
Алексей вздохнул, но внутренне обрадовался, до субботы было ещё несколько дней. Однако для себя он твёрдо решил, что эти дни с Фаиной Андреевной видеться не станет. Иначе слова своего перед матерью не сдержит. А ну как Фаина Андреевна ему чего-нибудь скажет в субботу сделать…, и Алексей знал, что сделает, всё сделает, что она попросит.
Знал, и всё ещё сомневался.
***
Фаина
С утра так и не пришло никакого письма от похитителей. Я уже несколько раз посылала Тихона к хозяйке узнать, не было ли посыльных.
— Не волнуйтесь, всех к вам сразу пропущу, — уверила меня Варвара Капитоновна, когда я, уже не выдержав, сама к ней пошла.
— Да они могут и не пойти, — вздохнула я, — но вы, если вдруг принесут письмо, сразу, не задерживая, мне его отдайте.
— Не волнуйтесь вы так, Фаина Андреевна, — сказала хозяйка, а потом подозрительно на меня посмотрела и спросила:
— А где же племянница-то ваша? Что-то не видно сегодня ни её, ни нянечку.
Я поджала губы и не ответила любопытной владелице доходного дома.
— Варвара Капитоновна, мы с вами договорились? — напомнила я, глядя ей в глаза.
Теперь настала её очередь поджать губы, вероятно, из-за того, что я проигнорировала её вопрос.
— Договорились, Фаина Андреевна, — сухо ответила она.
— Вот и ладненько, — улыбнулась я, — а я пойду, мне собираться надо, сегодня пригласили во дворец.
Зачем я это сказала, не знаю, вроде бы тщеславием никогда не отличалась, но так приятно стало видеть, как у Варвары Капитоновны «отвисла челюсть». Лицо женщины выразило крайнюю степень удивления, и мне показалось, что она даже дар речи потеряла. Сразу стало спокойнее, теперь она уж точно сразу доложит, если вдруг принесут письмо от похитителей.
И Анфиса Васильевна с утра не приехала с вещами. Тихон, отправленный узнать, что там в больнице, вернулся и сообщил:
— Анфиса Васильевна пока ещё проживает на территории больницы. Ей разрешили собрать вещи без спешки. Просила извинить, говорит, обжилась там, пока всё отсортируешь, сразу и не уедешь.
Я подумала, что резонно. Зачем пожилую женщину торопить? Действительно, столько лет жила при больнице, наверняка не так-то просто сразу всё собрать и перевезти.
«А у меня, когда я выписывалась, то один сундук был,» — пришла в голову грустная мысль.
Тихон также сообщил:
— Митрофан в себя приходил, но потом снова заснул. Я не застал его в сознании. Доктор сказал, что раз пришёл в себя, то значит, дело движется. Но наблюдать ещё нужно.
Где-то к середине дня я начала собираться к императорскому ужину. Надевать платье и изображать, что оно «высокое», потому что с этим ожиданием письма, я, конечно, же не съездила к Евдокии Жировой и не посоветовалась. Настроения не было никакого.
С одной стороны, казалось, вот сейчас зайду к императору, расскажу всё, да в ноги упаду, скажу: «Спасите, готова всё отдать, только помогите вернуть племянницу живой и здоровой». А с другой, а ну как всё испорчу?
Может, это и неправильно, может, мне надо было сразу идти к Аркадию Никифоровичу. Но что-то внутри подсказывало, что не надо. Я же не знала, кто за всем этим стоит. А вдруг это вообще глава Главного управления сыска?
Вот так и пойдёшь к Аркадию Никифоровичу, а тот к бывшим коллегам в полицию, и «тот, кто в тени» сразу обо всём узнает. Ещё и это странное письмо от Валентины Егоровны: «Мужу не доверяйте».
И вдруг меня как холодной водой окатило. А что, если Вышинский и есть тот, кто за всем стоит?
Ведь не просто же так приезжал он в Екатеринбург. И сам по себе он какой-то неприятный. Высокий, худой, с желчным лицом. Я вспомнила Валентину Егоровну, тихую и молчаливую, вдвое, если не втрое, моложе него. Вспомнила, какая она мне впервые показалась грустная, словно замученная.
Может, конечно, болезнь у неё, а может и супруг с ней как-то плохо обращается.
Мне стало страшно, тем более что выход у меня оставался, по сути, один.
Время до ужина во дворце, как ни тянулось в ожидании письма от похитителей, всё равно пролетело. И, вот, как только мне выезжать, письмо, конечно же, принесли.
Я взяла его с собой, села в карету, и подумала, что по дороге прочитаю. Короткая, чуть длиннее, чем первая, записка тоже была отпечатана на механической машинке на хорошей плотной бумаге:
«Фаина Андреевна,
рассчитываем на ваше благоразумие. Завтра в полдень, надлежит вам явиться в здание Коллегии Канцелярий, что на Университетской набережной, подъезд номер два. Там вас будет ожидать нотариус с подготовленными бумагами. В его присутствии вам необходимо будет подписать документы, подтверждающие, что вы добровольно и без принуждения передаёте землю. Нотариус обязан спросить вас, добровольно ли вы это делаете, и вы должны будете ответить утвердительно. Только после этого вам будет возвращена ваша племянница.»