— Фаина Андреевна! —
Я обернулась и увидела Алексея Порываева, который держал на руках Полинку. А рядом с ним стояла Анна Мещерякова.
— Алексей! — воскликнула я, — вы откуда?
— Потом, Фаина Андреевна, — сказал Алексей, передал мне Полинку и добавил:
— Постарайтесь находиться здесь, никуда не уходите.
Он убежал в сторону дома.
— Полечка, Полечка, родная моя... — прижала я к себе девочку, утыкаясь лицом в её белокурую макушку, — как ты, Полечка?
Полинка мне показалась какой-то похудевшей, побледневшей и вообще… замучили мне ребёнка, гады!
А между тем Полинка посмотрела на меня серьёзно, будто бы и не по-детски, и вдруг сказала:
— Тепель халасо.
Я даже сначала не поняла, что она заговорила. И не просто заговорила, а целыми фразами, и почти все буквы выговорила.
— Полечка, скажи ещё раз, — спросила я.
— Холосо, — повторила Полина, улыбнувшись.
— Радость моя... — обняла я малышку.
— Барышня, — послышался незнакомый голос со спины.
Я обернулась. Там был человек в сером.
— Вы бы сели в возок, да только на пол садитесь, — сказал он строго, — пуля шальная может долететь.
Мы быстро погрузились в крытый возок. Я сама села на пол и показала Ане и Полинке, что они тоже должны сесть так же. Но, к счастью, всё обошлось.
Когда возок остановился, я выглянула в окно, приоткрыла дверь и увидела, что карета теперь находилась за пределами усадьбы. Мужчина, который нас вывез, ушёл, а я снова повернулась к Анне и стала расспрашивать:
— Аня, Аня, расскажи мне, как вы? Что у вас? Вам ничего не сделали? — спросила я.
— Нет, Фаина Андреевна. Просто страшно сначала было, — ответила Анна, — а потом ничего. Нас кормили, мы даже гуляли днём. В комнатке сидели, только когда кто-то приезжал, тогда нас запирали, чтобы мы не выходили.
— Ну... это правильно, — сказала я, — слава Богу, что всё обошлось.
И вдруг со стороны дома донёсся громкий взрыв. Мы вышли из возка с Аней, Полинку тоже вытащили и посмотрели в ту сторону, над домом поднимался чёрный дым.
— Вовремя мы оттуда отъехали, — сказала Анна Мещерякова.
— Да, Аннушка, это правда...
И вдруг я почувствовала, что ноги меня не держат, и села прямо на траву. Обрадованная тем, что можно посидеть на земле, Полинка уселась рядом, снова посмотрела на меня серьёзно и вдруг прижалась:
— Фая, моя...
И у меня хлынули слёзы.
***
Это действительно оказался полицейский штурм здания. Как оказалось, за мной и за ротмистром Диваевым следили.
Данные у Тайной канцелярии уже были, но не было подтверждения, что похищенного ребёнка держат именно в этом доме. Но когда Диваев, совершенно не опасаясь, повёз меня из города в направлении Гатчины, то тут всё и решилось. Благодаря Клопову были подняты большие силы, около пятидесяти человек участвовало в захвате, да и Кошко организовал своих бывших коллег.
В результате всех взяли с поличным и живыми, кроме ротмистра. Говорят, его сразила шальная пуля, потому как у него самого в руках оружия не было.
Клопов был очень доволен, что ему удалось взять Вышинского с поличным. В этом доме хранились все документы, и не только на мою землю. Оказывается, он уже много лет занимался подобными делами, присваивал себе вот такие «скрытые месторождения».
Если на чьей-то земле вдруг обнаруживалось месторождение ценных металлов или камней, он различными способами отнимал эту землю. По сути, Вышинский, как полагал Клопов, действовал не один, скорее всего, при попустительстве губернаторов и градоначальников. А должен был, по идее, сообщать об этом государству.
Кто-то вставал бы на учёт и платил налоги, а многие землевладельцы с радостью пошли бы в такое партнёрство, потому что просто не справлялись с разработкой, особенно золотых и серебряных рудников. Слишком много средств нужно было вкладывать, и в охрану, и в оборудование, и в людей. Поэтому многие предпочитали передавать сами рудники государству. При этом они не лишались земли и получали стабильный доход.
Вышинский же действовал как «рэкетир» в девяностые. Отбирал землю полностью, доводил людей до такого состояния, что у них не оставалось другого выхода.
Таким образом, я ещё и поучаствовала в поимке опасного государственного преступника. А Кошко наконец-то закрыл дело, которое около года числилось нераскрытым.
Все звенья цепи сложились. Сначала Вышинский планомерно доводил отца Фаины до банкротства. После его смерти родовая земля отошла брату, и тот решил не продавать её, а развивать. Тут ему, видимо, и подписали смертный приговор.
Кстати, Кошко мне намекнул, что и Нуров Михаил Ананьевич в этом может быть завязан. Но прямых доказательств у него не было.