Увидев меня, офицеры вскочили, а Пётр Орлов подскочил ко мне, да так быстро, что я даже среагировать не успела и схватил меня за руку. Я вырвала руку, оглядела их и сказала:
— Господа, у меня была сложная дорога. Я устала и прошу вас всех покинуть мой дом.
Тут из-за стола отозвалась Анна Игнатьевна. Язык у неё слегка заплетался, видимо, маман перебрала шипучего.
— Фаинушка… Как ты можешь так с гостями…
— Анна Игнатьевна, — всё так же холодно сказала я, — мы с вами завтра поговорим.
Боковым зрением я увидела, что позади меня встал Иван Иванович. И, похоже, подтянулись ещё двое в черкессках.
Я, воодушевлённая такой поддержкой, ещё раз обратилась к офицерам:
— Господа, вам пора.
Один из офицеров, который сидел, держа в руках гитару, неизвестно откуда взявшуюся в моём доме, встал, слегка пошатнулся и повторил:
— Господа, нам пора.
При этом Пётр Орлов почему-то виновато на меня посмотрел, но мне было не до того, чтобы анализировать, кто есть кто и почему они оказались в моём доме, и откуда Анна Игнатьевна их всех знает.
Выпроводив матушкиных гостей, я пошла сразу на второй этаж, уж больно мне не хотелось пересекаться с Анной Игнатьевной, и я решила, что сделаю это завтра, когда хоть немного отосплюсь на нормальной кровати.
Но за завтраком увидеть Анну Игнатьевну мне не удалось, потому как она приказала завтрак принести ей в комнаты, потому как у неё болела голова.
Ну, судя по тому количеству пустых бутылей, которые я видела стоящими на столе, не мудрено, что она неважно себя чувствовала.
Пока Анна Игнатьевна отдыхала в своих комнатах, я времени зря не теряла: приняла отчёты от начальника охраны и потом от Ивана Киреева. Затем мы все вместе, Иван, Вера и я, закрылись и начали обсуждать косметический бизнес.
По всему выходило, что спрос у нас сейчас сильно превышал предложение, а с учётом тех заказов, которые начали приходить благодаря моему столичному турне, нам нужно было выходить на другой уровень производства. А для этого надо срочно искать помещение, где можно было бы разместить необходимое лабораторное и производственное оборудование.
— В городе есть такое помещение, — сообщил Иван, — но с учётом непонятной ситуации с градоначальником, я бы посоветовал сделать это либо на вашей земле, либо посмотреть какие-то небольшие города по дороге.
Мне эта идея показалась здравой, но я рассчитывала, что ситуация с Нуровым должна была как-то разрешиться в ближайшее время, поэтому сказала Ивану:
— Проработай идею, но пока подожди с действиями.
Без подробностей о золоте я рассказала и Ивану, и Вере про то, что скоро часть земли будет отдана под геологические разработки государству, и что я уже подписала соответствующий договор. Как только приедут размечать территорию, надо будет смотреть, может быть, пасеку придётся переносить, потому как, скорее всего, к разработкам будут строить дорогу.
— Дорога — это хорошо, — заметил Иван. — Особенно если государство будет за это платить.
Матушка Фаины выбралась только к ужину. И вместо того, чтобы извиниться и как-то объяснить, по какому праву она решила, что имеет право приехать ко мне в имение, она вдруг стала мне рассказывать, что мне пора замуж, и что она подобрала мне прекрасную кандидатуру.
Я вспомнила « Леди Макбет Мценского уезда» * , прочитанную мной когда-то, и только то, что меня могут отправить на каторгу, остановило меня от того, чтобы ночью прийти и задушить матушку Фаины подушкой.
(*повесть Николая Лескова)
Вот как так бывает, что совсем же совести у человека нет. Я молчала, слушала весь тот бред, который она несла. Вокруг за столом сидели капрал Васильев, Вера, её матушка, и все они с большим удивлением слушали Анну Игнатьевну. А ещё тоже с большим удивлением смотрели на меня. И когда Анна Игнатьевна закончила, я с сарказмом спросила:
— Что-то ещё?
И если я думала, что есть предел человеческой наглости, то я просто ещё не знала, что в большинстве случаев наглость — беспредельна. Потому что Анна Игнатьевна достала несколько писем и передала их мне.
Я открыла и с удивлением увидела, что это кредиторские расписки с требованием погасить задолженность, и сроки оканчивались уже в этом месяце.