— Фаинушка, я договорилась, что поеду в Екатеринбург по магазинам. Хочу пройтись... Деньги мне нужны. Прикажи выдать мне наличные.
— Сколько нужно вам наличности? — спросила я, приподняв бровь.
— Ну... тысячи две, может быть три, — сказала Анна Игнатьевна с таким выражением лица, как будто она попросила у меня сто рублей.
Я даже чаем поперхнулась. Она что, собирается весь Екатеринбург скупить?
— Ладно, Анна Игнатьевна, — сказала я вслух, — выдам вам сто рублей. Этого вам вполне хватит, и пообедать, и покупки совершить.
И я не удержалась, чтобы не пошутить:
— В Екатеринбурге всё дешевле, чем... в Париже.
И улыбнулась, а Анна Игнатьевна, поняв, что больше ничего от меня не добьётся, с оскорблённым видом вышла из кабинета.
А я села писать записку штабс-капитану Орлову, что жду его завтра к ужину с архивом.
И рано утром следующего дня отправила эту записку в военную часть.
Операция началась. Надеюсь, что зло будет наказано, а мы все выйдем из этой ситуации без потерь.
Глава 73
Фаина
Самое сложное во всей этой операции для меня оказалось никому и ничего не объяснять. Хорошо, что Иван с утра уехал по делам магазина в Екатеринбург. Вместе с ним уехала и Анна Игнатьевна со своим французом.
А мы с Верой сегодня как раз занимались новыми рецептурами, она мне помогала подготовить сюрприз для Алексея. Очень уж мне хотелось сделать конфеты «птичье молоко». Я уже выяснила, что агар-агар здесь есть, его производят, правда, в небольших количествах, да и его очистка недостаточно хорошая. Вера как раз над этим работала.
Да ещё нужна была рецептура, которую можно будет потом передать Алексею, чтобы внедрить в производство. Конечно, я была уверена, что Алексей, получив основу рецепта, как и по «Тоблерону», будет сам дорабатывать. Я даже представляла себе, как он в белом фартуке смешивает ингредиенты и удивляется, какая вкуснота получилась. А на краешке губ у него шоколад, и я бы … А вот, что я бы сделала я пока запрещала себе думать.
Но пока мы с Верой этим занимались и болтали в процессе и не только о том, какой должен быть рецепт, но и о личном, вдруг Вера спросила:
— Фаина Андреевна, а скажите, вы правда отсюда переехать собираетесь?
— С чего ты взяла? — удивилась я.
— Ну... с того, что матушка ваша сегодня говорила, что вам предложение сделали и что скоро вы в столицах блистать будете...
— Верочка, — сказала я, — ты больше мою матушку слушай... что она говорит.
И тут я запнулась, потому что, как потом объяснить Вере, что, с одной стороны, я ей сказала «матушку не слушай», а с другой к нам на ужин сегодня Петра Васильевича Орлова пригласила? Наверняка же матушка вечером тоже «соловьицей будет распевать».
Как же мне было сложно удержаться и хотя бы не намекнуть, но чем больше я об этом деле думала, тем яснее становилось, что и Пришельцев, и Кошко были правы. Если я сейчас всё объясню, той же Вере, то она не сможет удержать себя и чем-то да выдаст. А здесь каждая мелочь важна.
Ведь если мы сейчас получим доказательство против Нурова, которым поверят в столице, то я навсегда освобожусь от этого человека. Смогу спокойно жить и имение сохраню, и будет что Полинке передать. Даже если мы потом с Алексеем уедем в какую-то из столиц, понятно же, что у Алексея там фабрики, так будем сюда приезжать.
Только на этих мыслях я и держалась.
— Фаина Андреевна, а вы что-то хотели сказать? — с надеждой посмотрела на меня Вера.
Я вздохнула… и вдруг увидела, что у неё одна из пробирок перегревается:
— Верочка, следите за пробиркой!
— Ой! — всплеснула она руками и ушла в свои лабораторные процессы.
«Вот и славно», — подумала я, потому что врать не хотелось, а правду я пока сказать не могла, даже намекнуть не могла. А так хотелось, а больше всего хотелось написать Алексею.
Я снова тяжело вздохнула.
После того как мы с Верой закончили в лаборатории, и поставили образцы в холодное место, чтобы завтра посмотреть, насколько хорошо у нас получилось, я пошла и отдала распоряжение на кухне, что будет ужин. Так, уж на всякий случай. Потому как у Катерины всегда всё было на высшем уровне, и готовила она всегда много, столько, что на всех хватало.
Я любила, когда все собирались за столом. Вспомнила, как Анна Игнатьевна в первые дни нос воротила, что, мол, со всеми вместе за столом сидеть — это моветон. Но я ей сразу объяснила, что мой дом, мои правила.
Хотя мне будет ещё тяжелее, когда свои будут смотреть, как мне Пётр Васильевич Орлов предложение будет делать. Но для дела надо, иначе он может не поверить.