Я-то им никто, а в этой деревне они всю жизнь живут.
По пути обратно Полинка устала и я хотела взять её на руки, но Кузьма так на меня взглянул, что я отступила. Хоть и старый дед, а крепкий ещё. Так и донёс девочку.
Я смотрела на засыпающую на руках у Кузьмы Полину и думала о том, что Полина улыбалась, прыгала и с удовольствием сгрызла сахарного петушка, которым угостил её Степан, в общем вела себя, как обычный ребёнок в четыре годика, но только не говорила.
По дороге, на руках у Кузьмы, Полина всё-таки уснула, дома её уложили, я не стала будить, решила, что пообедаем, когда проснётся.
А я спросила у Кузьмы:
— Был ли кто-то у брата, кто знал всё хозяйство? Управляющий?
Кузьма сказал, что на постоянной основе никто в имении не жил, но раз-два в месяц господин ездил в город с бумагами.
Но к кому ездил, Кузьма не знал.
Старосты, их было двое, прибежали, Полина ещё не проснулась, и мне пришла в голову мысль: — «Что-то нечисто».
Решила блефовать. А что делать, нам с Полиной надо выживать, а как выжить, если ночью не пойми кто по имению шастает, теперь ещё неизвестно, что с тем «застреленным», да ещё и пасеку разграбили. Денег, которые выделил Порываев надолго, не хватит.
Понятно, что можно будет из банка взять ещё, но всё же я привыкла зарабатывать сама, не зависеть ни от кого, а то, кто Порываева знает, найдёт себе другого партнёра посговорчивей и всё.
А здесь в имении есть на чём заработать, надо только вернуть добро. Как говорится: — «Нам чужого не надобно, но своё нам верните».
— Итак, господа хорошие, — я посмотрела на старост, стоящих передо мной, своим бухгалтерским взглядом, каким смотрела на главного инженера, когда на руднике работала, когда его темпы амортизации оборудования шахт, не совпадали с отчётными, — где мои ульи? Почему никто не позаботился о хозяйском добре? И денег за землю я что-то тоже не вижу, чтобы сдавали?
Один староста из Пышминской, был крестьянин-крестьянин, просто как с картинки, и лицо такое хитровато-постное, и рубаха простая, но чистая, весь какой-то серый, но если вглядеться, то сукно новое, сапоги добротные, явно не бедствует.
Второй, из Становской, тоже бедным не выглядел, но и не скрывал этого в отличие от первого. И рубаха из белёного сукна, и сапоги новые.
— Госпожа, так мы всё што надо собирали, — начал говорить староста из Пышминской, при этом оглядываясь на своего «коллегу». Тот важно кивал.
Видя, что я слушаю, что говорит староста Пышминской и не перебиваю, второй тоже осмелел и добавил, даже не скрывая что факт воровства ульев был:
—Госпожа, ульи счас же народец привезёт обратно. Это ж не со зла, просто ж мы думали, што всё…
И замолчал.
А мне стало интересно, почему это они «думали, что всё». Я и спросила.
— Тык, из Екатеринбурга же приехал господин Белоусов и сказал, што …
И в этот момент я заметила, как первый, который, видимо, был похитрее, будто бы случайно наступил на ногу второму. И тот замолчал.
— А кто это? Господин Белоусов?
Видно было, что не хотелось мужикам отвечать, но на прямой вопрос не ответить не могли:
— Стряпчий господина Нурова.
А я подумала, что надо бы мне воспользоваться приглашением и съездить к господину Нурову.
Глава 11.
Сказано-сделано.
Старостам велела проследить, чтобы все ульи были возвращены. Так и сказала:
— К тем, кто в течение суток привезёт ульи и под отчёт сдаст Степану, и, если, конечно, с пчёлами всё будет в порядке, к тем претензий иметь не буду. А у остальных будут проблемы.
Повернулась к Степану, посмотрела на него и поняла, что старосты могут и надавить на мужчину, поэтому строго добавила:
— Потом сама проверю, что всё принято так, как дόлжно, без фальсификации.
Старосты даже вздрогнули, услышав незнакомое слово, но переспросить не решились.
Обращаясь к старостам, добавила:
— Подготовьте мне за прошедший период отчёт, с кого и сколько. Да, и завтра в город поеду, транспорт нужен.
Староста, который похитрее, с Пышминской, подсуетился быстрее:
— Завтрева пришлю вам коняшку, госпожа, только господской повозки-то у нас нет.
— Как зовут? — я вдруг поняла, что забыла спросить имена
Оказалось, что старосту Пышминской звали Прохором, а староста Становской сообщил, что его «Мироном кличут».
Я сразу представила себе, как я завтра в город на телеге въеду, верхом-то не умею, да и не в чем. Среди платьев своих ничего похожего на амазонку или что-то удобное для езды верхом не нашла.