«Уважаемая Фаина Андреевна,
Рад слышать, что вы устроились, и даже смогли свести знакомство с главой города. Опечален узнать, что имение ваше находилось в плачевном состоянии. Если вам понадобятся ещё средства, пожалуйста, не смущаясь дайте мне знать, в разумных пределах. Благодаря нашему с вами партнёрству, землю в Петербурге я получил.
Вскорости поеду в Казань, и на обратном пути заеду к вам…»
Дальше Алексей писал, что отправляет ко мне своего помощника, которого я должна помнить со встречи в Петербурге. Написал, что тому пора расти, а поставить хозяйство, наилучший способ набраться опыта. Даже написал сколько платить.
Поймала себя на мысли, что хочу снова встретиться с Порываевым. Мне нравился его подход и сам он вызывал положительные эмоции.
Видно было, что человек знает, что такое деловой подход и умеет считать деньги. Даже эта его приписка «в разумных пределах» меня не обидела.
Написала ответные письма, чтобы не задерживать курьера. Отдельно дала ему поручение доставить на почту ответ для Алексея Порываева и… Жировой Евдокии.
Невесту «сердечного друга» поблагодарила за вексель, заверила, что романтичных чувств к её жениху не питаю и написала, что налаживаю выпуск продуктов для красоты на основе мёда и обязательно ей пришлю, когда появятся первые партии.
А что? У этой Евдокии выход на императрицу и окружающих её дам, надо замахиваться на большие цели.
Остаток дня пролетел в хлопотах, то обедали, то играли, обсудили с Верой, что надо для лаборатории. И на следующий день снова выехали в город. На этот раз с охраной, да и в повозке еле поместились. Вера, я и Полинка. Кузьму уже брать не стали.
Полину я собиралась завезти сначала к доктору, а потом к Раисе Леонтьевне, а самой надо было встретиться с помощником Нурова договориться об обустройстве лавки. Приятно поразило то, что Вера оказалась самостоятельной и решительно сказала, что она сама всё сделает и узнает про оборудование для лаборатории.
***
Тем же днём. В одной из деревень на земле Стрешневых
В доме за большим, грубо сколоченным столом, сидели трое. Один из них был староста Становской, Мирон. Мирон, как и всегда, одет был по-господски. Новая рубаха, новый оливкового цвета жилет, и до блеска начищенные сапоги.
Напротив него сидели два разбойного вида мужика, на столе стояли миски, в горшке дымилась еда. Окна были занавешены, поэтому на столе уже горела лампа, хотя было ещё светло.
— К ней теперича не подберёшься, — говорил как будто бы простуженным сиплым голосом один из мужиков.
Мирон с некоторым презрением, поглядывавший на говорившего, жёстко произнёс:
— Надо было в первую ночь разбираться, а вы снова грабить пошли
И хотел было сплюнуть, но потом вспомнил, что он в доме и просто брезгливо сморщился.
— Да, хто-ж знал-та, — возмущённо сказал второй из мужиков, с неопрятной клочьями растущей а лице бородой, —шо девка стрельнет. Тыж сказал што там старик и девка, а нас тама обстреляли, еле ушли мы.
— Ладно, — ворчливо произнёс Мирон, — пока укройтесь в схроне в лесу, немного успокоится, дам знать. А то ко мне уже её начальник охраны приезжал, про повозку выведывал.
И Мирон, не удержавшись, всё-таки сплюнул:
— Еле отболтался.
Потом посмотрел на подельников:
— Пока ни-ни, не высовывайтесь, недельку подождём, а тама я вам дам знать.
Сиплый произнёс:
— Тык, оно понятно, шо отсидеться надобно, а как насчёт деньги-та? Мы-ж пострадавшие и, эта, за нами не станет, разберёмся с девкой.
Мирон недовольно поморщился:
—С хозяином поговорю насчёт денег. Но, Фома, ты-ж сам знаешь, нет дела, нет куража.
Глава 20.
В городе сначала высадили Веру, возле здания университета. Хотела ей охрану оставить, но Вера так на меня посмотрела, что я подумала, что охрана понадобится тем, кто посмеет на Веру «плохо посмотреть».
Всего второй день она со мной, а человека не узнать. Шея выпрямилась, глаза горят. Я даже сегодня, пока мы ехали до города смотрела на неё и думала: «И почему она мне вчера некрасивой показалась, и глаза большие, и кожа хорошая, и улыбка приятная».
Но в день приезда лицо у девушки было усталым, и она совершенно точно не улыбалась. Как всё-таки человек меняется, когда становится сам себе нужен. Не кому-то, а именно себе.
С матушкой её оставили девочку деревенскую, которая обычно за Полинкой присматривает, и Кузьма там, справятся.