А поднявшиеся в атаку турки приблизились к пулеметной ячейке едва ли не на двадцать шагов.
Ближний ко мне осман вскинул до боли знакомую винтовку «маузер-98» к плечу, и при виде ее я как можно быстрее нырнул на дно окопа. Вдогонку грохнул выстрел, пуля свистнула над головой; в ответ жидким залпом огрызнулись обе «мосинки» моих бойцов. Рванув из кобуры заранее проверенный и снаряженный пулями наган, я рухнул на бруствер рядом с заклинившим пулеметом, положив рукоять револьвера на ладонь левой руки. Офицерская самовзводная модель нагана с довольно-таки тугим спуском грохнула шесть раз, посылая пули в бегущих именно к нашей ячейке турок… Промахнулся я только единожды – и только потому, что враг успел прыгнуть на землю!
А между тем на позиции армянских дружинников раздался воодушевленный клич, который тут же поддержали множество ратников – так, что я даже сумел его разобрать:
– Мартаэравер!!!
И вслед за ним, чуть поодаль уже грянуло родное, русское:
– В штыки!!!
Как видно, ободренный этим криком, привстал для очередного, более точного выстрела Василий, но тут же упал на дно окопа с пронзительным криком, выронив винтовку да зажимая прострелянное плечо… Последний, седьмой, патрон я выпустил в побежавшего вперед турка, только что ранившего моего второго номера, после чего бросил револьвер рядом с «мастеровым», заодно швырнув ему и горсть патронов от нагана, до того покоящихся в карманах шаровар. Догадается зарядить или нет – не знаю. Но предупредить солдата, чтобы тот заряжал револьвер и готовился к бою, я уже не успел – над самым краем ячейки показался первый осман, вскинувший винтовку для стрельбы! А Прохор, как назло, как раз привалился к стенке окопа, перезаряжая «мосинку»…
– Н-н-а-а-а!
За миг до того, как дуло турецкого «маузера» плюнуло огнем и свинцом, я рванул из ножен офицерскую шашку, успев размашисто ударить ей по стволу винтовки – и обратным движением возил острие клинка в живот врага! Его пуля ушла куда-то вправо – а сам осман только дернулся, выпучив глаза… И тут же справа раздался отчаянный крик Прохора:
– Сзади!!!
Вырвав клинок из тела рухнувшего вперед противника, я начал оборачиваться, одновременно с тем вскидывая шашку для нового удара… Вовремя! Уже спрыгнувший в окоп турок рванулся ко мне, нацелив ножевой штык в мою спину; чтобы успеть парировать его выпад, я присел, одновременно с тем разгоняя правую руку для удара… Лезвие шашки, рухнувшее сверху вниз, врубилось в ствол винтовки уже у самого дула – отклонив в сторону и длинный штык-нож, практически дотянувшийся до моей головы! Следом я пружинисто распрямился, всадив клинок в грудь врага встречным выпадом; шашка погрузилась в тело закатившего глаза и разом обмякшего турка не менее чем на треть своей длинны – и не сразу пошла назад.
А затем меня просто сбил с ног прыгнувший сверху турок, сжимающий обратным хватом короткий ятаган, нацеленный мне в лицо! Упав в снег, я едва успел перехватить вооруженную руку оскалившегося, хрипящего османа, чьи глаза показались мне пугающе бешеными, даже безумными…
Глава 5
Несмотря на мое отчаянное сопротивление, клинок продолжает двигаться к моему лицу – турок давит сверху со страшной силой! Но срабатывают рефлексы, полученные на тренировках по хапкидо: прогнувшись в спине, словно пытаясь встать на мостик, я одновременно с тем скручиваюсь набок, отклонив голову назад, и отпускаю руку османа. Ятаган вонзается глубоко в снег рядом с моим носом – а противник теряет равновесие, и мне удается сбросить его с себя, оказавшись уже сверху!
Враг, яростно скалясь, не сдается – он потянулся к моего горлу, силясь меня задушить. И ведь в первую секунду он сумел стиснуть мою гортань железной хваткой ледяных пальцев! А за спиной в это же время простучали сразу несколько сухих винтовочных выстрелов, один из которых принадлежал «мосинке» Прохора; кто-то вскрикивает, а одна пуля бьет рядом со мной… Спеша как можно быстрее включиться в общую схватку, я прихватываю левой одноименную кисть противника с внешней стороны и начинаю выкручивать ее на залом. Одновременно с тем скручиваюсь и корпусом, сбрасывая с горла душащий захват – и разгоняя правую руку для удара! Осознание происходящего и страх промелькнули в глазах османа за мгновение до того, как мой кулак врезался уже в его горло, вгоняя кадык внутрь…
Я вскочил с забившегося в агонии турка, вырвав из снега его же ятаган, спеша быстрее развернуться лицом к врагу. Развернулся – и на миг замер. На моих глазах Прохор, подцепивший ствол вражеской винтовки креплением игольчатого штыка, рванул ее в сторону, обезоружив спрыгнувшего в окоп противника! А резко дернув «мосинку» на себя, обратным движением он вогнал игольчатый штык в живот очередного османа… От противоположной стенки ячейки грохнул револьверный выстрел – и уже было вскинувший карабин турок, целившийся в спину третьего номера, замер на краю окопа, вздрогнул с исказившимся от боли лицом, после чего начал оседать на колени… А снявший его Василий, с совершенно белым, словно бескровным лицом, но одновременно с тем горящими глазами, привалился спиной к снегу – и, подняв мой наган, выстрелил повторно! Теперь уже в спину перепрыгнувшего ячейку врага…