- Да, побродить... А прислуга?
- А что прислуга? Куда от нее денешься? Старайся только не очень демонстрировать им перстень!
Юля проворчала что-то насчет умных советов, которые трудно выполнить. Попробуй сделать что-то незаметно, когда в доме присутствуют три десятка человек с неизвестным тебе распорядком дня! А перстень внушал тревогу всем, видевшим его, и не стоило понапрасну тревожить людей. К тому же, кто знает - верят или не верят они в нечистую силу?!
Несмотря на осторожность, Юля часто ловила на себе не просто любопытные, но и откровенно подозрительные взгляды. Это беспокоило ее... и Евгений понимал, что месяц, предложенный Горвичем, им здесь не выдержать надо будет придумать предлог и уехать раньше, пока не произошло чего-нибудь неожиданного.
А пока следовало узнать все, что можно. Например, почему свечение перстня заметно менялось - то усиливалось, то ослабевало, а несколько раз исчезло совсем! - когда они гуляли по замку? Юле казалось, что это происходит бессистемно, но Евгений так не считал. Он сделал копию плана, и нанес на нее некое подобие изолиний, соответствующих разной яркости свечения.
Получился продольный срез конуса, в вершине которого находился... ну, об этом следовало догадаться сразу: портрет в галерее. Ось конуса соответствовала направлению взгляда Тонечки, и дальше по этому направлению были горы, а за ними - "Лотос", Сент-Меллон и столица. Не прямая, не отрезок - расходящийся луч. И действительно, с самого начала было заметно, что в столице перстень светился слабее. Этот эффект приписали естественной зашумленности: большой город, масса электромагнитных излучений - а дело-то, оказывается, было не в этом...
- М-да, - сказал Евгений, закончив, наконец расчеты и убрав компас и карту, - это все, конечно, мистика, но какая-то до умиления логичная. Нам как будто хотят что-то сказать, но мы не понимаем...
- Ты веришь в бессмертие души? - спросила Юля.
- Верю. В это все верят, так или иначе. Даже самые ярые материалисты. Я много раз с этим сталкивался.
- С бессмертием души? - невинно спросила Юля.
- Ну что ж ты за вредное создание!
- Извини. Но если не смеяться, то станет совсем грустно: поводов достаточно. Кстати, тебе не становилось плохо, когда перстень гас? Я едва не падала: такое жуткое ощущение пустоты сразу появляется...
Евгений тщательно проанализировал свои ощущения: нет, ничего подобного. Конечно, эту реакцию Юли можно было отнести на счет ее впечатлительности, но с тем же успехом могло быть наоборот: Евгений ничего не почувствовал, потому что был слишком увлечен замерами.
Принцип Оккама говорит, что не следует привлекать новые сущности для объяснения фактов, пусть даже самых непонятных, и следование ему защищает от пустого фантазирования. Но когда ты точно знаешь, что новые сущности есть, этот принцип только сбивает с толку, никак не помогая выяснить, какая же именно новая сущность портит кровь экспериментатору.
В замке было нечто. В результате него возникли связи между вещами, никак помимо этого друг от друга не зависящими.
Сбивался с курса вертолет. Изменялось свечение перстня. Без видимой причины возникали эмоции у Юли. И все это происходило в явной зависимости от изолиний, расходящихся пучком от места, где висел портрет. Но интенсивность ЧЕГО обозначали они? Ведь перстень был только индикатором! Евгению казалось, что еще минута, и он все поймет, все встанет на свои места, еще чуть-чуть, и... Он взглянул на перстень, лежащий на столе совсем близко: тот светился так, что казалось, сейчас загорится.
- Что за черт?! - невольно воскликнул Евгений.
Вопрос был адресован в пространство, но ответила на него Юля:
- Тебе казалось, что ты "вот-вот все поймешь". Ощущение знания.
- То есть это моя эманация его зажгла?
- Ну, думаю, да... - Помедлив, ответила Юля. - Смотри, ты отвлекся, и свечение ослабевает. А ты действительно что-нибудь понял?
- Да нет, - вздохнул Евгений, - так, уяснил для себя кое-что, не больше...
- Вообще, согласно некоторым положениям буддизма, самоубийцы - если самоубийство было совершено не вовремя - на некоторое время становятся призраками.
- А как буддисты представляют себе призраки?
- Ну, как обычно, - пожала плечами Юля, - сознание без тела.
- То есть эти призраки невидимы?
- Как все астрально-эфирное, они исчезают при прямом взгляде. - Юля удивленно посмотрела на Евгения. - Ты же должен это знать, ауры так смотрят...
- Да, конечно... - Евгений ненадолго задумался. - А если оно астральное, то должно хорошо разбираться в снах, так?
- Разбираться в снах? - У Юли даже глаза заблестели. - Ты хочешь сказать, мы можем получить какую-то информацию через сны? Я правильно понимаю?
- Не знаю, - отозвался Евгений и неожиданно добавил: - Но если эта мистика хоть как-то одушевлена, то сейчас она должна взять на себя активную роль. Понимаешь? Стать инициатором нашего с ней общения, а не ждать неизвестно чего.
- Может, она ждет, пока мы поумнеем, - усмехнулась Юля.
- Это трудно сделать без встречных шагов. Мы и так сделали все, что могли, приблизились на минимально доступное расстояние, причем и фигурально и буквально.
- То есть ты готов с ней говорить?
- Это ты спросила? - Евгений быстро повернулся к Юле.
- Да... а что?
- Да так, ничего...
Думая о Тонечке, Евгений не мог не вспоминать Сэма. Не могли ли они встретиться еще здесь, до "Лотоса"? Маловероятно, конечно: слишком большая получалась нестыковка по времени. И хотя община, где жил Сэм, находилась недалеко от имения Горвича, возникла она уже после бегства Тонечки... Однако узнать хоть что-нибудь о погибших друзьях Сэма все же стоило!
Конечно, осторожность не позволяла Евгению завести прямой разговор об интересующем его предмете, но можно было сделать по-другому: он ведь знал, где находилась разгромленная община, и задал какой-то невинный вопрос о владельцах тамошних мест.
Увы, безрезультатно. Горвич рассказал, как показалось Евгению, решительно обо всем, кроме того, что нужно. Вообще, это было логично: постыдный эпизод, если разобраться! К тому же, для местной аристократии хорошим тоном стало полное непризнание любой мистики, и тому был резон: жить рядом с мистикой, не понимать ее, но при этом обращать на нее внимание - это же с ума сойдешь рано или поздно! Недаром ведь штат прислуги, как можно было понять из оговорок Горвича, обновлялся в среднем раз в несколько лет!