— Тут написано «подогреватель для бутылочек»?
— Да, — сказала я, указывая на верхний левый угол. — Вон он.
— Подогреватель для бутылочек! — заорала она. — Черт же побери, а!
— В обшем, — продолжила я, — я просто ненавижу все эти глупые ритуалы. Предполагается, что они должны быть забавными и запоминающимися, но на самом деле все тухло.
— Людям нужны ритуалы, — сказала Глэдди.
— ПАМПЕРСЫ! — провозгласила Бетани.
Глэдди сверилась с карточкой.
— Видишь тут памперсы, Джей Ди? Совсем я что-то слаба глазами стала…
— Нет, — ответила я.
— Мошенники! — крикнула она в пространство и снова обратилась ко мне: — Это все дает людям какую-то надежду, то, ради чего стоит жить.
— ВИДЕОНЯНЯ!
Глэдди протянула мне карточку, и я вычеркнула видеоняню.
— Мы должны выиграть, Джей Ди!
Я вздохнула, занятая другими мыслями.
— А вот я вперед не заглядываю.
— Почему это?
— Потому что как только я начинаю о чем-то мечтать, все оборачивается полной задницей. Вверх по лестнице, ведущей вниз. Безопаснее не заглядывать вперед.
— ПОСТЕЛЬНОЕ БЕЛЬЕ!
Глэдди накрыла своей рукой мою ладонь, и контраст был ошеломляющий. Моя — большая, гладкая, ее — сморщенная, узловатая, вся в пятнах и выступающих венах. Древняя рука.
— И насколько счастливой это тебя делает?
— Не очень, — призналась я.
— СЛЮНЯВЧИК! — провозгласила мать, в то время как сестра умчалась в туалет.
Я вычеркнула «слюнявчик».
— А разве ты не спишь и видишь, как кусаешь от Большого Яблока?
— Ну, мои родители, возможно, не позволят мне уехать.
— Ты должна делать то, что хочешь. Если ты хочешь в Нью-Йорк, езжай. Если я чему и научилась за девяносто лет, так это тому, что никогда тебе не стать счастливой, если ты будешь оглядываться на всяких Томов, Диков и Гарри.
— Все не так просто, Глэдди, — ответила я. — Ты знаешь, какой у тебя сын.
— Он вспыльчивый, — согласилась она. — В отца пошел, храни Господь его душу.
Затем я вдруг поняла, что этого разговора вообще не должно быть, что подразумевалось, будто Глэдди ничего не знает о Колумбии. Должно быть, она тоже сильно переживает.
— АВТОКРЕСЛО!
— Автокресло, детка? — невинно спросила Глэдди.
— Не уходи от темы, — хмыкнула я. — Как ты узнала о Колумбии? — Вопрос был глупый, поскольку я уже знала ответ.
— Господи Иисусе, какие уси-пуси, — продекламировала Глэдди, подняв руки. — Тутти-Флюти сказал мне, когда я спросила.
— Это не его дело, чтобы говорить тебе, он даже знать не должен был. Всегда он так… лезет, куда не просят.
— Не отталкивай Тутти-Флюти только поэтому, лады? Сколько ты ему еще ям выроешь? Через сколько барьеров заставишь перескочить? Когда закончится эта ваша игра?
— А?
— Не прощелкай этого парня, Джей Ди. Он — верный конек.
— НАКЛАДКИ ДЛЯ СОСКОВ!
Я вычеркнула еще одну коробку, а Бетани без сил упала в кресло.
— Но я ему не интересна, — прошептала я. — Он сам так сказал.
— Ты ему более чем интересна, Джей Ди. Даже полуслепая маразматичка вроде меня заметит это. Но ты вся в меня, поэтому не ищешь легких путей. Тебе бы видеть, как я измывалась над твоим дедом, упокой Господи его душу, когда мы женихались. А Мо? Бедный мальчик даже не знает, что его кусает!
— МОЛОКООТСОС!
Еще одна коробка.
— Так что он не заинтересован только в том, чтобы ты к нему воспылала.
— Ну что ж, сработало, — я покраснела, вспотела и офигела от таких новостей.
— Нет, — ответила она. — Вы же не вместе, верно?
— Эээ… Нет.
— А почему? Потому что ты боишься того, что случится? Не будь дурой, Джей Ди. Живи на полную катушку, пока жива!
Прежде чем я ответила, Бетани взревела:
— КОЛЯСКА!
Я зачеркнула квадратик — последний в верхнем горизонтальном ряду в сетке — и показала карточку Глэдди.
— БИНГО! — гаркнула моя бабушка, и ее голос зычно раскатился по всему ресторану. Мы победили.
Тридцатое апреля
Дорогая Хоуп!
Я собираюсь положить на алтарь родительского прощения пятьдесят лет каторжного труда, чтобы оплатить наш последний телефонный звонок, однако я не сдалась.
Последнее явление Маркуса было таким же неожиданным, как чертик из табакерки. Он просто не может оставить меня в покое. Он намеренно рассказал Глэдди о Колумбии (о чем вообще не должен был знать), в надежде, что из-за своего слабоумия она растрезвонит об этом на всю округу, чем усугубит родительские стенания — и это делает его присутствие в моей жизни на редкость ужасным.