— Где моя передовица?
Хэвиленд потирала свои костлявые руки.
— Похоже, что администрация сочла твою статью слишком противоречивой.
— Что?! — воскликнула я. — Да она не более противоречивая, чем все то, что я писала раньше.
— Ну, наверное, администрация не захотела печатать материал, бичующий всех учеников.
— «Если ты не можешь вызвать ни в ком чувства раздражения, то тебе нет смысла быть писателем», — сказала я, использовав прием Мака. — Кингсли Эмис.
— Ну, в эти тяжелые времена администрация думает, что нужно быть более чуткими и поощрять мир между социальным группами. Неужели ты не понимаешь, что статья может оказать разрушительное воздействие на самооценку твоих одноклассников?
— Я пыталась помочь, — я в буквальном смысле подпрыгивала от разочарования. — Вы же хотели, чтобы я расширила свой кругозор. Я стремилась показать, как истинный героизм пропускается мимо нашего внимания в угоду тому, чтобы чествовать как богов девиц из команды поддержки и парней-спортсменов.
— Понятно, — сказала Хэвиленд.
— Именно поклонение этим якобы героям из старших классов и подрывает веру в себя у всех остальных. Так называемые лузеры ненавидят себя за то, что они не принадлежат к высшей касте. А те, в свою очередь, в школе купаются в славе, а после получения аттестата оказываются совершенно сломленными тем, что жизнь не встречает их с распростертыми объятиями, — я просто задыхалась от этой длинной речи.
— Я знаю, знаю, — она положила мне руку на плечо, при этом сочувственно качая головой, как добрая бабушка. — Но мы имеем дело с пуританами с узким взглядом на вещи, которые не понимают того, что понимаем мы с тобой. Я согласна, что острые темы поднимать нужно, они являются неотъемлемой частью диалога внутри человечества.
По-моему, у меня уже глаза чуть не вылезли из орбит, когда Хэвиленд стала нести всю эту хипповую чушь.
— И, — продолжала она, — ученики должны читать о таких проблемах, анализировать их, критиковать.
— Тем не менее вы мой руководитель. И разве вы не должны были попытаться вернуть статью на место?
Она раздраженно сморщила нос, как будто я была назойливой мухой, которая никак не хотела отстать от нее.
— Мне сказали, что если я не сниму твою статью, то они перестанут давать деньги на «Крик чайки».
— То есть пусть лучше газета будет вся такая чудесная, прямо стерильная? Или тогда вообще не будет газеты, которая имеет свою точку зрения?
Этот вопрос не имел особого смысла, так что я не виню Хэвиленд за то, что она не ответила на него. Я лучше излагаю свои аргументы на бумаге. Но теперь уже не в газете.
— Когда вы впервые предложили мне писать для газеты, вы сказали, что «Крику чайки» нужен мой голос. Наверное, вы ошиблись. Я ухожу.
Второй раз за две недели я повернулась спиной к человеку, стоящему с открытым от изумления ртом. Мои слова и действия наконец-то приобрели синхронность. Пол Парлипиано гордился бы мною!
Я кардинально изменила свое мнение по поводу ухода откуда-то ни было. Теперь я считаю, что это не признак слабости. Проявлением слабости было бы как раз продолжать журналистскую деятельность и продолжать бегать. Гораздо труднее сделать что-то совершенно противоположное тому, чего все от тебя ожидают.
Только одна проблема: что мне делать со всем этим свободным временем?
Семнадцатое октября
Мне кажется, что мама втайне очень рада, что я бросила бег и газету, потому что у нее теперь больше возможностей мучить меня своими пошлостями.
— Сегодня пришло письмо от твоей сестры! — пропела она, не успела я снять с плеч рюкзак.
— Как культ?
Челюсти и шея матери напряглись.
— Я просила тебя не говорить так, — сказала она. Затем ее улыбка стала шире, глаза ярче (это перевоплощение достойно самого мистера Потейто Хед). — Она хочет, чтобы мы приехали к ним в гости на День благодарения.
— В Калифорнию? Ты что, с ума сошла? — завопила я. — Да даже если бы я согласилась сесть на самолет, чего я совершенно не хочу, то я все равно не поехала бы к этим безумцам в их коммуну.
— Не заставляй меня снова делать замечание. Ты знаешь, что я расстраиваюсь, когда ты называешь это так.
— Ты расстраиваешься, потому что это правда, — сказала я.
Я ездила в Калифорнию прошлой весной во время каникул, чтобы посетить Стэнфордский университет и Беркли. Тем не менее, посетив еще и коммуну, я поняла, что не переживу еще четыре дня, не говоря уже о четырех годах, в этом штате.