— Подозреваю, что да, — ответила я.
— Плохо, — отозвалась она.
— Что — плохо? — спросил чей-то голос.
Я повернулась налево и увидела стоящего рядом Маркуса.
— Плохо то, что, типа, будущий муж Джессики — гей, — отозвалась Бриджит.
— Да, прискорбно, не так ли? — проговорил он, задержав свой взгляд на мне чуть дольше, чем нужно.
— Удачи, Маркус, — сказала Бриджит.
— Если нервничаешь, представь, что все вокруг тебя в нижнем белье, — предложил Пепе. — Я так всегда делаю на сцене.
— С некоторыми это еще легче, — Маркус все еще глядел на меня.
Как это я опять умудрилась ввязаться в разговор с Маркусом о нижнем белье?
— Верно, чувак, — сказал Пепе, взглянув на меня, а затем на Бриджит.
Правда шарахнула меня по лицу как футбольный мяч: меня просто променяли. К счастью, Бриджит не слышала его слова, поскольку была увлечена трепом театральной тусовки во главе с Дори Сиповиц. Очевидно, у Пепе с Бриджит нет совместного будущего. Как и мне, Бриджит нравилось чувство юмора Пепе и его общество, но она никогда не рассматривала его как кандидата на серьезные отношения. Мне надо поговорить с ним. Как с другом.
— Пошли, типа, общаться с другими, — заявила Бриджит и уволокла Пепе за собой.
Маркус и я остались одни. Одни, окруженные сотнями орущих, кривляющихся шутов. Наших знакомых. Воздух был густым от дыма и висел над головами словно облако.
— Ты не хочешь спросить, как поживает Лен?
— И как Лен? — спросил Маркус, драматически закатив глаза.
— Лен в порядке.
— Хорошо.
— Я думаю.
Наш диалог стал уже пародией на себя.
— Классная майка, — сказал он.
— Спасибо, — ответила я, искренне благодарная за то, что кто-то оценил ее. — Хотела то же самое и тебе сказать.
На антитанцы Маркус надел одну из своих белых футболок. На ней было написано: ВОЗВРАЩАЕМСЯ ДОМОЙ. Если бы я достаточно окосела от пива, я бы непременно прижала бы палец к одной из букв, чтобы ощутить ее гладкость и бархатистость.
— Спасибо, буквы я сам приклеил, — ответил он.
Образ Маркуса с утюгом, склоненного над гладильной доской, я вынести не смогла.
— У меня вообще руки золотые, — проговорил он, смеясь вместе со мной и зная, над чем я смеюсь.
Я взглянула на пластиковый стакан в его руке. Жидкость была темной и пузырилась.
— Лучше бы без алкоголя, — тихо сказала я.
Что я делаю? Что я говорю ему?
— Хочешь попробовать?
Почему все, что бы ни сказал этот парень, превращается в дразнящее приглашение? Потому что это так и есть?! Нет! Я все еще не могу поверить. Мастер игры просто забавляется со мной.
— Конечно, — я взяла его стакан и пригубила. Мммм. Просто кола. Не виски и не ром.
— Не соблазнился?
— Меня все время многое соблазняет, — ответил он. — Но алкоголь и наркотики к числу соблазнов не относятся.
Я уже была готова спросить, а что относится, как нас прервал Лен.
— Эй, Джесс. Гм. Флю, Сара хочет, чтобы мы начинали через несколько минут.
— Отлично, — сказал Маркус, отдавая мне стакан, а Лен тем временем направился к игровой комнате. — Допей за меня.
— О, хорошо.
— О, и не волнуйся, — сказал он, когда Лен уже не смог нас слышать. — Я с тебя мысленно шмотки снимать не буду, пусть Лен это сделает за меня позже.
Он с ума сошел!
Сара болталась на сцене, ее топ сполз так низко, что стал похож на пояс. Помада размазалась до подбородка — верный признак, что Пи Джей — или еще кто-то — нашел еще один верный способ заткнуть ей рот.
Сара орала в микрофон так громко, что слова глушились свистом, и я могла разобрать только эти ее бесконечные «боже мой». Когда она замолчала, толпа восторженно заулюлюкала, словно поняла все.
Пепе чудесным образом снова нашел меня в толпе. Помня о его потрясающем знании английского, я перевела ему некоторые слова из ее тирады.
— Она говорит, что если группа облажается, это — боже мой! — не ее вина, и если аудитория желает, то может бросаться в них чем-нибудь.
Ну что ж, ее право рулить вечеринкой так, как она хочет.
Затем Сара прокричала что-то еще, группа вышла на сцену, и публика взревела.
Лен шагнул к микрофону. Помню, я подумала, что, стоя перед микрофоном, с гитарой на плече и в футболке «Нирвана», Лен выглядит очень сексуально. И поняла, что забуду напрочь о его сексуальности, как только он откроет рот.
— Это антитанцы! — воскликнул Лен. — Мы — «Хаотическое Мироздание»!
Никаких заминок-запинок. Весомо. Я ошибалась. Он все еще выглядел сексуальным.